— А Найджел?
— И с ним тоже. Конечно, чувства его будут задеты, но он это переживет. Вряд ли он хотел бы, чтобы ты жила с ним без любви. — Переполненная любовью и сочувствием, она склонилась к внучке и поцеловала ее. — Так что вперед, дорогая, и удачи тебе! И, Кристабель…
— Да, бабуля?
— Передай Сэму, что я тоже его люблю.
Она послушала, как отъехала Кристабель: вывела старенькую машину из гаража и покатила по ухабистому проселку к дому Сэма Крайтона. Было пять часов утра. О чем только я думала? — внезапно спросила себя миссис Лоуэр. — Что я натворила?
Однако никакого раскаяния она не ощущала. Беспокойство, преследовавшее ее в последнее время, исчезло без следа. Она всегда знала про Сэма и Кристабель. Убеждала себя, что их судьбы ее не касаются. Однако сейчас эти судьбы оказались у нее в руках, и она сделала выбор. Правильный или нет — неважно, возврата уже не будет.
Она пролежала без сна в постели до рассвета. В половине девятого миссис Лоуэр отогнала легкую дремоту, вылезла из кровати, набросила халат и подошла закрыть окно. Скошенное ячменное поле золотилось под бледно-голубым небом. Она была уверена, что Сэм и Кристабель идеально подходят друг другу. Миссис Лоуэр подумала про Пола и Фелисити и про Найджела. Она оделась и сошла вниз, поздоровалась с Люси, выпустила ее прогуляться в сад, приготовила себе завтрак и выпила кофе. Потом набросила плащ, и, захватив Люси с собой, вышла из дома. За порогом ее встретило напоенное сладостью росистое утро. Миссис Лоуэр прошла по тропинке, миновала ворота, а потом быстрой поступью зашагала к большому дому и собака заторопилась следом за ней.
Ежевичный день
Поезд на север отправлялся поздно вечером с вокзала Юстон. Клаудия, переодевшись в пеньюар, подняла штору и присела на краешек узенькой полки. За окном проплывали городские окраины: фонари, вечерние улицы, жилые дома — мелькнули и канули в небытие. Вечер был облачный, и фонари окрашивали изнанку облаков в темную бронзу, но тут на мгновение облака расступились и показалась полная луна, круглая и блестящая как начищенное серебряное блюдо.
Она выключила свет, улеглась между накрахмаленными до хруста, как в больнице, простынями и стала смотреть на луну под убаюкивающий перестук колес, пока поезд плавно набирал скорость. Ей неизбежно вспомнились другие, давние путешествия, и впервые за этот день мысли Клаудии обратились к тому, что ждало ее в конце пути. На смену разочарованию пришло радостное предвкушение. Она наконец смогла взглянуть на ситуацию в положительном ключе, перестала воспринимать ее как неизбежный компромисс. Как нечто вынужденное.
От этого ее раненое самолюбие снова подняло голову, а тревога и неуверенность слегка поутихли. Они, конечно, никуда не делись — да она этого и не ждала, — но у нее, по крайней мере, появилось ощущение, что она движется в верном направлении.
Внезапно на нее навалилась страшная усталость. Луна светила прямо в глаза. Она повернулась на бок, чтобы свет не падал в лицо, уткнулась в подушку и, на удивление самой себе, крепко заснула.
Когда на следующее утро она сошла с поезда в Инвернессе, ей показалось, что поезд не просто увез ее на север — ощущение было такое, будто она оказалась в другой стране. Была суббота, начало сентября. Она выехала из Лондона облачным душным вечером, какие обычно выдаются в июне. Сейчас же под бледно-голубыми прозрачными небесами ее встретило сияющее прохладное утро. Воздух был льдист, на деревьях золотилась осенняя листва.
Ей надо было переждать час или два до неспешного местного поезда, чтобы ехать дальше на север. Она отправилась в ближайший отель позавтракать, а потом возвратилась на станцию. Там уже открылся газетный киоск, поэтому Клаудия купила себе свежий журнал и вышла на платформу, к которой уже подали состав. Вагоны постепенно наполнялись пассажирами. Она отыскала свободное купе, затолкала на багажную полку свой чемодан, и тут к ней присоединилась обаятельная пожилая дама: она устроилась за столом на противоположном сиденье. Дама была в твидовом пальто с кернгормской брошью у ворота и в пушистой зеленой фетровой шляпе, с большой хозяйственной сумкой и целой кучей пластиковых пакетов, в одном из которых был, похоже, припасен обильный завтрак.
Взгляды их встретились, и Клаудия приветливо улыбнулась. Женщина сказала:
— Надо же, до чего холодное утро! А мне еще пришлось дожидаться автобуса. Ноги у меня совсем закоченели.
— Да, но как вокруг красиво.
— Красиво, ничего не скажешь. Я всегда говорю: все лучше, чем дождь. — Засвистел паровоз, и двери вагона захлопнулись. — Ну, вот и поехали. Точно по расписанию. Вам далеко?