...В чем я сразу же убедилась, обернувшись. Естественно, моя непуганая команда не очень-то встревожилась по поводу взрыва. Лу успела поймать летящую прямо в нее Ясмину и в данный момент пыталась поставить ее на ноги. Токо вообще никак не отреагировала на произошедшее, больше интересуясь содержимым планшета, с которого она управляла роботом, чем окружающей обстановкой. Только Мика схватился было за автомат, да так и застыл в нерешительности.
Секунд двадцать прошло, не больше.
-- Что, расслабились? -- набрав побольше воздуху в легкие, гаркнула я. Ощущение ваты в ушах постепенно пропадало, сменяясь стабильным звоном на высоких частотах.
-- Мам, ну ты даешь, -- Ясмина приняла, наконец, стабильное вертикальное положение, запустила руку в дреды, пару раз повернула голову влево-вправо, прислушиваясь к воображаемому хрусту позвонков. -- Это что было -- боевое безумие? Если ты так со своими на войне обходилась -- что же ты с имперцами вытворяла?
-- А нечего соваться вперед старших, -- сердито буркнула я. Вообще, конечно, это мне нечего было вылезать из-за угла -- какая-нибудь пакость направленного действия с шариками пятимиллиметрового диаметра вдоль по коридору вряд ли оставила бы от меня что-то большее, чем мокрое место.
Понятное дело, признавать свой промах перед молодежью было никак не возможно, но когда я вскинула правую руку, чтобы обвиняющим перстом ткнуть в направлении бритоголовой африканки Токо, отвечавшей в нашей команде за саперные работы, -- плечо пронзила резкая боль, вынудившая меня прошипеть что-то безадресно-непечатное вместо длинной речи с разбором случившегося. Заработала растяжение во время своего "боевого безумия", чего и стоило ожидать. Пока Лу и Мика оказывали первую помощь, Ю засыпала меня гневными сообщениями в личку о том, что я уже не девочка и должна себя беречь (это нервное, обычно она воздерживается от напоминаний о моем возрасте). После очередного ее текстового излияния, изобилующего открывающими скобками и восклицательными знаками, я, не выдержав, в голос расхохоталась. Лу, ощупывающая плечо, чтобы узнать, где болит, вздрогнула от неожиданности:
-- Ты чего, мам? Щекотно?
-- Да нет, -- замотала я головой. -- Просто вспомнила старый фантастический рассказ, эпохи еще той, первой революции. Там дело происходит лет через полсотни после крушения капитализма. И вот сидят в пансионе для престарелых ветераны классовых боев семнадцатого года, а вокруг них суетятся маленькие детишки и спрашивают, спрашивают: "Бабушка, а что такое деньги? Дедушка, а что такое полиция? Что такое голод и война? Кто такие воры?". А старики сидят себе в креслах-качалках и вспоминают, вспоминают... Самое смешное, когда-то я думала, что так все примерно и закончится...
-- А что помешало? -- Мика помогал Лу зафиксировать руку, одновременно, судя по бликам в киберочках, усиленно роясь в своих архивах. -- Ну, пансиону, креслам-качалкам и вот этому всему?
-- А что тебе мешает выбросить эти свои окуляры и вставить нормальные линзы? -- вопрос получился резковатым, но Мика лишь улыбнулся смущенно, дотронувшись до дужки очков.
-- У меня линзофобия.
-- Тогда спроси у Токо, зачем она бродит со своей железной ногой с самого детства, хотя сейчас вырастить новую -- не проблема?
-- Это как раз очень просто, -- Токо оторвалась, наконец, от планшета, задрала штанину. -- Вопрос функционала. Вот в этот пенал можно поместить электроотвертку. Или маахонький флакон с виски. Или толовую шашку -- семьдесят пять граммов которая. Вам, людям из плоти и крови, не понять.
-- Мааам, я тоже такую хочу, -- присев рядом с Токо на корточки, заявила Ясмина. -- И еще руку со встроенным пулеметом.
-- Будешь лезть в непроверенные коридоры -- ты и протез головы себе заработаешь, -- едко заметила Ю.
-- А, что такое, голоса у меня в мозгу, я схожу с ума? -- Ясмина в притворном ужасе схватилась за голову. Старая шутка, но все улыбнулись.
-- Привыкай, -- обратилась я к Мике. -- От нас за последний год третий штатный психотерапевт сбежал -- рекорд по Восточному полушарию. Что там с роботом, кстати?
-- Жить будет, не дождетесь, -- ответила Токо. -- Мина слабенькая, рассчитана на случайных гостей, похоже. Но ездить пока точно не сможет.
-- Не нравится мне это, -- настороженно осматривая окружающую обстановку, заявила Лу. -- Нетипичный какой-то объект. Вообще на объект не похожий
Я поняла, о чем она. Натыкались ли мы в поиске на законсервированную военную лабораторию, секретный информцентр или заурядный схрон боеприпасов сорокалетней давности -- везде в интерьере этих памятников последней войны соблюдалась эстетика простоты, упорядоченности и той особой армейской "правильности", что предполагает выкрашенные в защитные цвета клумбы, сугробы с набитым по веревочке кантиком и бирки с фамилией-званием на каждом предмете личного имущества. Здесь же все было совсем не так. Начиная с позолоченных электронных замков на дверях и заканчивая сегментированным освещением в коридорах (это когда источником света в помещении являются стены и потолок -- жутко модная во времена моей молодости штука) -- все говорило о непричастности к объекту построссийских государственных структур. Впрочем, создатель и владелец нашего бункера, похоже, крепко держал в своих руках и Временную Администрацию Крымской области, и имперскую армию, и даже Охранное агентство. В эпоху, когда денежные мешки управляли государством практически напрямую, ничего удивительного в этом не было.
-- Так что будем делать? Идем дальше? -- спросила Токо.
-- Робота мы потеряли, но теперь хотя бы знаем, чего ожидать, верно? -- Мика вопросительно поглядел на меня -- и оробел от неожиданной реакции окружающих. Лу сморщилась, словно услышав невыносимо фальшивую ноту, Ясмина скривила гримасу отвращения, Токо осуждающе покачала головой, а Ю озвучила все это вслух:
-- Ты, конечно, новенький и еще не в курсе, но запомни: мы никогда не знаем, чего ожидать на объекте, пока не пройдем его полностью и не свалим домой. Хочешь жить -- никогда не думай, что ты все предусмотрел и от всего застрахован.
-- Ничего, ничего, -- я похлопала ободряюще по плечу сконфузившегося парня левой рукой. -- Я вот старая тетка, и то от них в свое время нотаций наслушалась. Всерьез это воспринимать не стоит, кстати: осознание своей никчемности еще никому никогда не спасло жизнь.
-- Так мы дальше идем? До следующей двери всего ничего осталось, можно и без робота обойтись, -- снова спросила Токо.
-- А может, бросить все к чертовой матери, вызвать армейских саперов, пускай расковыряют тут все? -- подумала я вслух и сразу же ощутила, как мои названые дочери напряглись. Да, по инструкции я, как ответственная за безопасность, могла в любой момент без объяснения причин свернуть все работы на объекте и отправить команду отдыхать. Разумеется, мне этого не простят. Разумеется, я и сама не сделаю такого без самых веских оснований. Разумеется, они об этом знают -- и все равно нервничают.
-- Мам, ну не надо так, -- Токо перешла на просительный тон. -- Честное слово, я могу пройти сама. Ну что я, ловушек этих не видела, что ли?
-- А если подорвешься?
-- Ну тогда можешь наказать меня по полной программе. Строгий выговор там и оставить без обеда. А армейских тут не надо. Это ж позорище просто будет -- на фига тогда нужен "Интерсерч" вообще?
Я не ответила. Строго говоря, последней реплики Токо я и не услышала, погрузившись в мучительные воспоминания, навеянные знакомым, периодически нагоняющим меня ощущением.
Середина июля сорок восьмого года, где-то две недели после революции. Дряхлый пазик защитного цвета с открытыми дверями, набитый вооруженными людьми, несется через северные окраины Белгорода. Мне пятнадцать полных лет, и я -- боец районного отряда рабочей милиции. Вообще это было не совсем законно -- к участию в вооруженной защите революции по закону допускались только достигшие шестнадцатилетнего возраста, хотя совершеннолетие в остальном наступало с четырнадцати. К счастью или к сожалению, в городском комитете Ревмолодежи командиром сидел парень, учившийся когда-то в нашей школе, и поэтому мне легче, чем многим другим, удалось убедить его, что в моем конкретном случае на паспортный возраст можно закрыть глаза.