Когда они прибыли в парк Цюньфанпу и, сойдя с колесницы, огляделись по сторонам, они увидели, что, кроме распустившихся зимних слив, нарциссов, георгин и жасмина, у остальных цветов и деревьев были лишь сухие и голые ветки и любоваться было решительно нечем – не было не только цветов, но даже зеленых листочков. Ухоу посмотрела вокруг и невольно покраснела до ушей – право, читатель, тяжело опозориться на глазах у всех. Со стыда у нее почти весь хмель прошел. Она уже собралась было ехать в парк Шанлиньюань, когда к ней вдруг подбежал младший придворный евнух и доложил:
– Я только что был в парке Шанлиньюань, там так же, как и здесь. По-моему, феи Цветов, вероятно, не знают о том, что вы, государыня, собираетесь здесь любоваться цветами, и потому еще не прибыли служить вам. Я уже успел объявить всем цветам о вашем желании, а если вы, государыня, еще и лично издадите указ, то завтра, разумеется, все цветы распустятся.
Когда Ухоу услышала это, у нее вдруг дрогнуло сердце, будто она столкнулась с чем-то, происшедшим с ней раньше. Но как она ни старалась вспомнить, она никак не могла понять, в чем дело. Машинально она дважды кивнула головой и согласилась:
– Так и быть! Сегодня уже поздно, и я буду к ним снисходительна, но чтобы завтра они зацвели! – И, приказав подать себе золотую бумагу, писчую кисть и тушечницу, она взяла в руки кисть, немного подумала и небрежно начертала неуверенной от хмеля рукой четверостишие:
Кончив писать, она передала бумагу придворному евнуху и велела, поставив государственную печать, немедленно вывесить ее в парке Шанлиньюань. Затем она приказала придворным поварам на следующий день с утра приготовить пир по случаю ее желания повеселиться и полюбоваться цветами. Услышав это, царевна и Шангуань Вар про себя усмехнулись.
Ухоу, от опьянения едва стоявшая на ногах, вместе с сопровождающими села в колесницу и вернулась во дворец. Евнух выполнил приказ и, поставив на бумаге императорскую печать, вывесил ее в парке Шанлиньюань.
Когда фея Зимних слив и фея Нарциссов, обитавшие в парке Шанлиньюань, узнали о распоряжении государыни, они немедленно сообщили об этом в пещеру богини Цветов. И надо же было так случиться, что именно в этот день богиня Цветов играла в шахматы с Магу и не возвращалась в свою пещеру, потому что становилось уже поздно, а метель все продолжалась.
Между тем сторожившая пещеру фея Пионов, получив это известие, не знала, где хозяйка, и она вместе с феей Орхидей невзирая на метель отправилась повсюду искать богиню Цветов. Они побывали у богини Трав и у богини Плодов, но она исчезла без следа. Наступила уже поздняя ночь, снег не переставал, и им пришлось вернуться в пещеру.
– Как нам быть? – озабоченно спросила фея Пионов. – В повелении указан очень ограниченный срок, а хозяйка наша как назло пропала неизвестно куда.
– По-моему, – ответила фея Персиков, – сейчас ничего другого не придумаешь, как только всем нам, феям, с нашими цветами отправиться самим выполнять повеление. Ведь наш Пэнлай в окружности имеет семьдесят тысяч ли [119] и на нем не счесть пещер небожительниц – где же нам их все обойти, чтобы разыскать ее? А ведь это будет не шутка, если мы, пропустив срок, нарушим повеление государыни! Допустим, что мы найдем нашу хозяйку и поведаем ей о повелении государыни, сможет ли она предложить нам иной выход? К тому же она всегда очень почтительна и осмотрительна, не позволяет себе ничего лишнего и никогда не действует безрассудно. Можно ли предположить, чтобы она пошла против воли государыни?
Фея Вербы, находившаяся здесь же, выслушав ее, была в душе совершенно с нею согласна, но фея Пионов возразила:
– Все, что вы говорите, конечно, верно, но ведь богиня Цветов как-никак наша предводительница и позволительно ли нам действовать самим без ее распоряжения? Может быть, феи Орхидей и Кассий предложат что-нибудь другое?
– Цветы, подвластные нам с феей Кассий, – ответила фея Орхидей, – вообще-то говоря, являются круглогодичными, они могут цвести в любое время года. Если мы сейчас выполним волю государыни, тоже ничего необычного не будет. Однако если подумать как следует, то, конечно, было бы правильнее всего найти хозяйку и сообщить ей. Но если же мы все решим не выполнять повеления, полагаю, этому властителю людей будет трудно нас всех уничтожить, тем паче, что есть такое изречение: «Всех не накажешь». К тому же хоть мы все, сестрицы, называемся цветами, но мы созданы отнюдь не только для того, чтобы нами любовались, – среди нас ведь немало и таких, которые у людей считаются целебными от разных болезней. Если и их уничтожить, то чем же люди станут лечиться? Так что мы можем в этом отношении быть совершенно спокойными.