— Сомневаюсь…— сказала Ольга Леонардовна.
В этот наш разговор ст. следователь Солодкина не показалась мне невыносимой, мы уже были знакомы и глядели друг на друга просто, как глядят женщины — одна на другую. Она смотрела на меня без жалости, но и без осуждения, в общем нормальным взглядом, такое сразу чувствуешь.
Я думала, она мне скажет:
— Я тебе помогу, Наташа…
Но она ничего такого не говорила, хотя это было ясно и без слов. Или мне просто было плохо тогда, и я видела все неправильно и не так?
Про Хренкова В.В. кв. 55 у Автандила Георгиевича Сазанчука было записано в служебной тетради:
Эгоцентричен, гиперсексуален, психически нестабилен.
В то утро Мила открыла холодильник и обомлела — на полках рядом с колбасными жопками, аккуратно были сложены трусы и носки Вениамина, которые она попросила снять с веревки и положить в шкаф.
Ахая, Мила подошла к шифоньеру и, набрав в легкие побольше воздуха, — открыла дверцу. Среди чистых наволочек, прижавшись к махровому полотенцу, притулилась жирным боком кастрюля с борщом и три котлеты по-киевски, лежали на глаженных носовых платках.
— Опять влюбился! Венька мой!.. В кого на этот раз?!!
В эти мгновения Вениамин мерил украденные драгоценности Ниночки Ивановны, разложив их на бачке унитаза. Диадему он нацепил на шею, браслеты — на ноги и, подвывая, одел два кольца, а куда — не скажу…
Была суббота, на работу идти не надо…
Потеряв деньги и драгоценности, Альбина Яроцкая почувствовала себя такой несчастной, даже смерть Натана она перенесла легче.
И она поехала на вокзал за старое метро. Там издавна собирались вокзальные проститутки, нищие, карманники и прочий сброд. Ярославский вокзал.
Нет, нет, Альбина не становилась в ряд с продажными девушками, выставляя напоказ свои хрупкие прелести, нет-нет, и не пыталась втереться в доверие к двум потным, загорелым карманникам, которые с интересом обезьян разглядывали ее. Она также не укладывалась на асфальт рядышком с каким-нибудь тишайшей души бомжем, и не вытирала сопли с пропахших калом ничьих детей, которые разбирались в этой жизни почище, чем какая-нибудь тетя Маша из подмосковных Луховиц.
Просто побродив среди всего этого несчастного человеческого десанта, в котором, если порыться, вполне можно было обнаружить несколько золотых царской пробы, да-а… так вот, возвращалась в свой дом Альбина уже в стойком состоянии духа, выныривая из толпы запущенных вокзальных человеков.
Так хочется порой счастья.
Ни денег, ни алмазов со златом, ни того и ни другого, а просто уюта и тишины рядом с сердцем, чтобы, проснувшись, сперва улыбнуться, а потом уже начать дышать.
— Витя, вы просто непрактичный человек?.. — Альбина вгляделась в румяное лицо Вити Иншакова, ст. лейтенанта милиции. — Или вы, Витя, изрядно глупы?
— Отчего же? — обиженно похлопал ресницами Витя.
— Зачем вы пошли работать в милицию? — стряхнула пепел с юбки Альбина.
— Преступников ловить, — удивленно объяснил Виктор. — И сажать их, сволочей, и сажать!
Альбина затянулась сигаретой, глаза ее сверкнули грустью и произнесла:
— Это диагноз… Ну, а где вы живете? Напомните.
— В общежитии, — гордо сказал ст. лейтенант Иншаков. — Нас пятеро парней в одном клоповнике.
— Ты все же очень глуп, — наутро сказала Альбина.
— Ага, — радостно согласился Витя. Ему теперь хотелось соглашаться с Альбиной во всем. А раньше не хотелось.
„Мужчина — подарок. Любой мужчина, если он любит тебя и начинает вить гнездышко не жалея сил — подарок…“ — внушала мама девочке Альбине, заплетая косы, давным-давно.
После замужеств и вдовства, побыв женой магната и оставшись при своих интересах, Альбина вдруг поняла, что ей хотела объяснить мама 20 лет назад.
— Я сумасшедшая?.. — попыталась остановить свои разлетевшиеся мысли Альбина, а они летали. Мысли о богатстве и деньгах-деньгах вдруг поднялись стайкой в небо и отлетели в сторону, хотя, нет, кое-какие не успели и остались где-то возле гипоталамуса, но их было не больше пяти.
Витя вошел в следственное отделение и спросил у следователя:
— Татиана… гм…
— Что?! — отвлеклась от двух папок с надписью „дела“ капитан Палкина.
— Если женщина говорит тебе — „миллион поцелуев!“, что это значит? — напрягся Иншаков.
— Мне? — возмутилась ст. следователь Татиана.
— Нет! — замахал руками Витя. — Мне!
— Ну-у, — протянула капитан Палкина. — Значит, она тебе дас…, то есть — любит… Мииллиооон??? Да столько не бывает…