Выбрать главу

„Вот, тогда их жизнь и была решена…“ — подумала Ольга Леонардовна.

— И дальше? — заставила она себя спросить у Мазута с Саркисом.

— Мы хотели войти следом, но оцепенели, когда увидели… этих, — быстро сказал Мазут, черный, как смола.

— Зайти поговорить, задать вопросы, — кивнул Саркис и улыбнулся.

„Лучше бы не улыбался никогда“, — поежилась Ольга Леонардовна. И уточнила:

— В смысле — ограбить?

— Что вы такое говорите? — стал стыдить ее Мазут.

— А тут — убивают! — тоже не поддался на провокацию Саркис. — Нам чужого ни тонны не надо, вот вам три креста! — и перекрестился снизу вверх!

Они сидели напротив и кипели от злобы. Выдыхали, показывая нижние зубы, открывали и закрывали цвета темноты глаза, один шевелил ногой, другой шевелился сам, их душила ненависть! Ольга Леонардовна поняла это, но не спешила заканчивать допрос.

Значит так…

Нина Ивановна зашла к себе, увела сына, попрощалась с Виктором Дубининым. Вслед к ней вошел, позвонив — один из визитеров.

Убил сперва мальчика, видимо тот сам открыл ему дверь, потом очередь дошла до Нины Ивановны.

Затем Максуд и Саркис видели, как в кв. 56 вбежал Горностаев и позвал:

— Наташа, ты здесь?

Мазут с Саркисом тоже вошли в квартиру Нины Ивановны, когда оттуда вышел высокий визитер, который прямо из 56 квартиры направился в 54-ю к Дубининым.

Мазут с Саркисом увидели все и ретировались, впрочем, обыскав одну комнату из трех, но ничего особенно ценного не нашли, за исключением кошелька с полутора тысячами рублей в сумочке Нины Ивановны. Серьги и кольца они с нее снимать не стали. Подтвердили, что Горностаев Д.И. лежал на полу головой к батарее и не шевелился.

— Увидели и ушли, и ничего мы не поджигали! — добавил Саркис, а Мазут подтвердил.

После разговора с Татьяной Дубининой выяснилось, один из визитеров остался с ней в квартире, другой — с Виктором Дубининым, ее мужем, вернулся в Красноуральск, потом произошла та самая авария с Соболем.

Почему они не пробовали обратиться в милицию?..

Из вышеприведенного, по-моему, это становится ясно.

К тому же Виктор Дубинин перед отъездом сказал жене:

— Этот человек будет охранять тебя…

„А сам боялся их… я это видела“, — вздохнула Таня Дубинина.

Видимо, его заставили это сказать…

НАТАША

Изумленное тяжелое лицо идиота . Он склонился и лег мне на голову, потом сполз, я не могла дышать, мне в рот сперва забились его брюки, рубаха, потом потная шея и мокрые, хоть выжимай, губы, слюни с запахом…

— Ай, не надааа!.. — кое-как выкрикнула я и вырвалась из-под липких цепких губ, впивающихся в меня…

Я проснулась в слезах. Мне приснился покойный мальчик, сын Нины Ивановны, которой уже нет. И его нет.

— Зачем мы приехали сюда, Господи? — горько заплакала я. — Зачем? За бедой? Ты знал, Господи, что с нами будет?.. Эх, ты-ы…

Букет засохших ландышей в граненом стакане, комната Анны Львовны поражала своей изысканной бедностью. Кровать с железными спинками, на которой я спала, стол, стул, шкафчик с кривой дверкой… И толстый тюль топленого цвета на длинном крестообразном окне. Глафира спала на своей подушке у стены и дышала алыми губками.

— Пойдем в шашки сыграем? — старушечья голова в проеме двери подмигивает одним глазом. — Не спи, еще рано, чего ночью делать будешь? Опять ходить?

— Сейчас, Анна Львовна, — я села на кровати и потерла двумя руками лоб.

— Не расстраивайся, все образуется, вот увидишь, я знаю, — сказала Анна Львовна, и я ей почти поверила.

А на следующий день!..

На задворках трех „сталинок“ стоит котельная. Там Дима поставил нашу „Газель“, на которой мы приехали в Полежаевск.

Я подошла к машине проверить, цела ли она? Вроде никто не забирался, двери и окна целые, ключи были у Димы, а мне просто хотелось посидеть в ней и вспомнить, как мы ехали сюда, но я постояла, прижавшись к синему мятому боку, и пошла обратно к подъезду.

И тут я увидела его. Моего мужа. Диму. Он шел ко мне со стороны дороги и… дошел.

Срок задержания предварительного следствия не должен превышать двух месяцев, и Диму выпустили. Обвинение предъявлять не стали. Здоровье раненого Димой милиционера резко пошло на поправку, в общем, не обошлось без чуда в этом деле. Оправданием послужило то, что капитан Виноградов был одет в тренировочные штаны и клетчатую рубашку, когда с криком:

— Сигнал „К штурму!“ — вбежал в распахнутую квартиру Сидоровых-Гильзаби!

Дима. Он пришел в ту ночь — меня нет. Вещи раскиданы… Убили? Ограбили? Или взяли с собой? То, что я в роддоме, он естественно, не знал. Пустая квартира. Мазута с Саркисом нет. Никого.