— Не сомневаюсь, господа, что именно так все и обстояло, — сказал д'Артаньян. — Но можно ли сказать то же самое о ваших слугах? Можете ли вы поручиться за них в том, что они…
— Сударь, вы невежа, — сказал Атос, бесстрастностью тона лишь подчеркнувший оскорбление. — Сразу видно, что вы приехали издалека. У дворян столицы королевства нет и не может быть привычки ручаться за слуг. Ручаться за слугу? Фи! Где вы воспитывались?
— Откровенно говоря, я вовсе и не воспитывался, — сказал д'Артаньян. — Ну что вы хотите, господин Атос, от Тарба? Какого такого воспитания? Очень рад, что вы посвятили меня в тонкости столичного этикета. Что мне ответить на «невежу»? Ну, разве что… Я и в самом деле считаю вас большого ума человеком…
— Дьявольщина! — прорычал Портос. — Убьет его кто-нибудь наконец?
И он сделал движение, словно собирался выхватить шпагу.
— Вы еще не излечились от простуды, вынудившей вас носить плащ даже в нынешнюю жаркую погоду? — кротко спросил д'Артаньян.
Портос, издав нечленораздельный рык, на ладонь вытянул клинок из ножен, но де Тревиль резко приказал:
— Шпагу в ножны, Портос! Оставайтесь оба на месте. Теперь я полностью согласен с вами, что этого юношу, о котором неизвестно даже, кто он такой, следует хорошенько проучить… Но вы подумали, что будут говорить в Париже, если его проткнут здесь? У меня в кабинете? У меня в доме? Черт возьми, посмотрите на него! Все назовут моих мушкетеров детоубийцами…
— Те, кто видел меня в Менге, в деле с господином Портосом, вряд ли станут употреблять такое определение, — сказал д'Артаньян хладнокровно, чувствуя себя победителем в этой странноватой стычке.
— Извольте замолчать, сударь! — прикрикнул на него де Тревиль. — И, будьте так любезны, покиньте немедленно мой дом, где ваше пребывание, согласитесь, является не вполне уместным… Господа мушкетеры не двинутся с места и уж, безусловно, не станут ввязываться в драку…
— Ну да, им не привыкать, — сказал д'Артаньян.
— Сударь, не вынуждайте меня кликнуть лакеев… — зловеще-тихо произнес де Тревиль. — Не знаю, что за игры вы ведете, но участвовать в них я не намерен. Если вам так уж приспичило быть убитым, пусть это произойдет где-нибудь в другом месте…
— Что ж, это вполне справедливо, — сказал д'Артаньян ему в тон и вежливейшим образом раскланялся со всеми тремя. — Примите мои уверения в совершеннейшем к вам почтении… и не сочтите за обременительный труд передать мое восхищение очаровательной белошвейке по имени Мари Мишон… Это касается вас, господин Атос… Впрочем, если мое поручение возьмется выполнить господин Портос, я не буду в претензии. Всего наилучшего!
— Минуту, любезный д'Артаньян, — сказал Атос. — Относите ли вы себя к поэтическим натурам?
— Простите?
— По вкусу ли вам изящная словесность?
— Черт возьми, да! — сказал д'Артаньян. — Особенно мне по душе «Декамерон» синьора Боккаччио, хоть он и написан не рифмами…
— Прекрасно, — сказал Атос. — В таком случае, душевно вас прошу, озаботьтесь в ближайшее же время отыскать в Париже какого-нибудь рифмоплета — их тут полно, берут недорого — и закажите ему красивую, прочувствованную эпитафию на собственную могилу. Разумеется, если считаете, что обычной эпитафии вам будет недостаточно. Только умоляю вас, не медлите…
— Когда мы встретимся с вами вновь, любезный Атос, — сказал д'Артаньян, кланяясь, — вы поймете, что вам самому следовало бы воспользоваться тем, что вы предложили мне… Честь имею, господа!
Он раскланялся и вышел, решив не испытывать далее судьбу. На сей раз он миновал приемную и двор гораздо быстрее, без дипломатических ужимок.
Лишь оказавшись на улице, он трезво подумал, что в одночасье нажил себе чересчур уж могущественных врагов, в то время как друзей поблизости по-прежнему не наблюдалось. Но гасконец ни о чем не сожалел, наоборот, был доволен собой, как только может быть доволен беарнский недоросль, богатый лишь бравадой и не научившийся по молодости лет беречься опасностей. Удручали его даже не внезапно нажитые враги, а то, что одна из дорог, по которой он намеревался было шагать к успеху и карьере, оказалась совершенно непроходимой…
Но разве эта дорога была единственной?
— Что же, — проворчал себе под нос д'Артаньян. — Самое время вспомнить какую-нибудь подходящую гасконскую пословицу. Что бы такое… Ну как же! «Если тебе не удалось напиться из озера, ступай к роднику»… Черт меня подери, самое оно!
Глава восьмая