— Это вѣрно ты говоришь, замѣтил я, и время подвигается к этому; в Японіи тоже народ зашумѣл.
— Что, что, в Японіи говоришь? Что, там тоже революція, быстро спросил он меня.
Я разсказал ему, что знал из газет.
— Вот это хорошо, это ловко, восклицал он, и лицо его просіяло. Вездѣ должна быть революція. Эх, кабы япошки Россіи помогли, да как бы дали всѣм этим по затылку, что туда порядки-то пришли уставлять; так они бы всѣ там и остались, смѣясь закончил он.
Мнѣ надо было слѣзать. Я сердечно пожал руку этому безграмотному, но со свѣтлой головой человѣку, с'умѣвшему разобраться в безднѣ противорѣчій, в которых много и «читающей публики» барахтаются, как в грязном болотѣ.
БЕЗБОЖНИК
Воскресенье. Было около девяти часов утра. По большому фабричному двору то и дѣло ходили рабочіе. Нѣкоторые шли за ворота на улицу, большинство же шло во двор, направляясь в глубь двора, к виднѣвшемуся двухэтажному зданію, тоже похожему на фабрику, но называвшемуся спальней. Многіе, что шли во двор, возвращались от ранней обѣдни. Они были голодны, как волки, и каждый нес какой-либо сверток или пакет, наполненный каким-либо с'ѣстным продуктом, владѣлец коего заранѣе предвкушал удовольствіе наполненія им желудка за утренним чаем.
Сегодня батюшка задержал их долѣе обыкновеннаго на цѣлых полчаса. Он говорил проповѣдь «О вредѣ соціализма», называл их волками в овечьей шкурѣ, смутьянами и бунтовщиками. В заключенье сказал, чтобы не брать и не читать никаких книг от тѣх людей, которые непочтительно выражаются о священствѣ и начальствѣ, и остерегаться тѣх людей, которые в церковь не ходят.
Под впечатлѣніем вышесказаннаго, они шли, оживленно разсуждая о только что слышанном, и, соглашаясь вполнѣ с рѣчью батюшки, у нѣкоторых срывались довольно нелестныя фразы и пожеланія по адресу соціалистов. Болѣе же торопливые или голодные уже бѣжали с кувшинами и чайниками за кипятком в кухню.
В кухнѣ около самой двери, стоял огромный куб, вдѣланный в кирпичныя стѣны. Видна была только блестящая мѣдная крышка, чуть поменьше велосипеднаго колеса. Повар, или кухарь, как его называли рабочіе, здоровый и крѣпкій мужчина с черной окладистой бородой, в которой, точно серебряный нитки, бдестѣли сѣдые волосы. Он только что долил куб, а теперь, стоя согнувшись на колѣнях, подбрасывал дрова в небольшое отверстіе топки, прикрякивая за каждым брошенным полѣном, от неудобнаго положенія. Отверстіе топки было сдѣлано всего на одну четверть аршина от пола. Но вот, бросив послѣднее полѣно, он сплюнул в отверстіе топки и встал с колѣн, вынул из кармана засаленной куртки синій платок с бѣлыми горошенками и стал вытирать вспотѣвшее лицо.
Нѣсколько человѣк стояли около куба, ожидая когда вода в кубѣ закипит. Подросток мальчик лѣт пятнадцати, Яша (как его всѣ называли), развитой и бойкій малый, подскочил к повару, спрашивая:
— Скоро поспѣет, дядя Егор?
— Не только что поспѣл, а давно переспѣл твой дядя Егор, — отвѣтил повар.
Всѣ окружающіе дружно засмѣялись.
— Хотѣл бы я видѣть, как то ты поспѣешь, — добавил повар, набивая трубку табаком.
Яшка, замѣтив свою ошибку, покраснѣл, как рак, но не потерял духа. Он был из тѣх, что в карман за словом не лѣзут. К тому же он был мастер пѣть частушки и отчаянный плясун. Он гордился этим. Его уважали всѣ его товарищи, да и постарше его ребята считали его за равнаго себѣ. В виду всего этого он чувствовал, что он, «Яшка», осмѣян и унижен; ему хотѣлось сказать какую-нибудь колкость, чтоб противник почувствовал, как непріятно быть осмѣянным. Он тряхнул головой, сдѣлал шаг вперед и отвѣтил:
— Поживем — увидим, куда мы доѣдем; вы же поспѣвали, а зачѣм — не знали!..
— Как это не знали, молокосос!.. Тоже учить лѣзет!..
— Да так, — задорно продолжал Яшка, — многіе старики и теперь говорят, что земля то на трех китах держится. А по нашему, так вот она как вертится… Он поставил лѣвую ногу на правую, и на правом носкѣ, как волчок, перевернулся два раза; затѣм, топнув лѣвой ногой об пол, посмотрѣл помутившимися глазами на Егора, и, ударив в дно большого жестянаго чайника, точно в бубен, проговорил: видѣл?..
— Тфу, ты, пострѣл! — проворчал Егор, направляясь на другой конец кухни, гдѣ была его комната.
Кто-то крикнул: «куб поспѣл!»
Егор, нехотя, повернулся, подошел к кубу, и открыл клапан на крышѣ. Пар, с шумом и шипѣньем, вырывался из отверстія, скрываясь в огромном колпакѣ над кубом.