В темноте меня разыскал Багратион.
— Наблюдаешь, творение рук своих? — поинтересовался главнокомандующий.
— Руки к сему приложили многие, а придумал я, это правда.
— Может ещё мин накидать в крепость?
— Там и так все в огне, и город горит весело. «Единороги» пока стараются бомбами. С1 и минометы я уже снял с позиций. Возьмите трубу, поглядите. Там паника полнейшая. Завтра визирь пощады запросит, если будет, кому и за кого просить.
Группы турок, на разных направлениях, пытались покинуть крепость и город, перебираясь через стены, но хорошо видимые на фоне пожаров, попадали под меткие выстрелы русских воинов. Щадить врага никто не собирался.
Через полчаса, я приказал прекратить огонь всей артиллерии, и сняться с занимаемых позиций. Сейчас на оставленные позиции подойдут пехотные части, это их дело выбивать просочившихся турок.
Сутки Силистрия пылала, Багратион не предпринимал попыток её захвата, огонь делал все за нас. Только на вторые сутки наши войска вошли в город. К тому времени, все, что могло гореть, уже сгорело. Появились первые пленные. К нам подвели полковника в изорванном и измазанном сажей французском мундире.
— Это не война, это варварство, — брызгая слюной, орал по-французски полковник. — Я полковник Джекобс, заявляю вам свой протест. Вы нарушаете все правила ведения войны.
— Вы, бывший союзник России, смеете нас обвинять в варварстве? — не удержался я. — Вы вероломно нарушали и нарушаете все договорённости А мы воюем, как нам велит долг защитников Отечества, и не вам нас учить правилам.
— Будь у меня сейчас шпага, я бы вам доказал свою правоту.
— Полковник, вы хотите сразиться с моим генералом? — поинтересовался Багратион. — Позвольте осведомиться, о причине вызова на дуэль? Вы и ваши союзники потерпели поражение, диктовать нам свою волю глупо. Но если вы хотите умереть с оружием в руках, как подобает воину, то я попрошу генерала Головко дать вам такую возможность. Среди пленных найдется ваш соотечественник, который станет вашим секундантом?
— Найдется — майор Ричард Грей. Я вам докажу, что полковник Джекобс многого стоит. Готовьтесь к похоронам своего генерала, если вам его не жалко.
— Степан Иванович, — обратился ко мне Петр Иванович по-русски, — окажите любезность, сразитесь с полковником на шпагах. — Он очень тяжело переживает поражение, и хочет прекратить своё земное существование.
— К вашим услугам полковник, — повернулся к Джекобсу. — Надеюсь, бой с русским генералом, не нанесёт урона вашей чести?
— Рано веселишься щенок, — произнёс по-английски полковник.
— А за щенка, можешь лишиться зубов, без всякой шпаги, — на языке Шекспира, ответил удивлённому Джекобсу. — Лучше помолись, я обычно подранков не оставляю.
Пока нашли и привели майора Ричарда Грея, у меня было время привести себя в состояние полного спокойствия и равновесия. Моим секундантом вызвался, полковник Митин, командир мушкетерского полка. Я не возражал. Секунданты обговорили условия. Бой до гибели одного из поединщиков, так пожелал Джекобс.
Зазвенели шпаги, высекая искры. Неплохо фехтовал полковник, но все его приёмы были из разряда классических, и предсказуемы. Так сказать, Джекобс владел шпагой, как прописано в учебниках, никакой выдумки, импровизации и отступлений. Я, если честно, даже немного разочаровался. Ожидал увидеть и почувствовать силу и мощь противника, а на самом деле столкнулся с самым обыкновенным британским снобом в фехтовании. Гаденькая улыбка превосходства не сходила с уст противника. А то, как же, великий и могучий британец учит какого-то русского лапотника фехтованию. Ну, ладно, пора заканчивать этот балаган. Я мощно и быстро контратаковал Джекобса. Отбив очередной его выпад, я без затей, нанёс ему смертельный укол в область сердца, и сразу же отступил на пару шагов.
Ну, что ты смотришь на меня полковник? Надо смотреть в свою яму, в которой тебя упокоят, жить тебе осталось, от силы секунд пять. Прощай. Между прочим, я не щенок, а уже матёрый волкодав. Это я так мысленно разговаривал со своим противником.
Полковник, выронил шпагу из рук, и прижал их к ране на груди. Пользы никакой не было. Земная жизнь полковника закончена.
Неделю, оставшиеся в живых османы разбирали пепелище города и крепости, хоронили погибших. По грубым подсчётам, мы уничтожили в городе около двадцати тысяч османских войск. Даже визирь не выжил, отправился к своему Аллаху. В плен взяли только высокородных и офицеров, остальных отпустили по домам. Правда, домой они не попадут, в пути перехватят, и вновь погонят на убой.