Глава 24
Пополнив запасы продовольствия, вооружения, доведя количество артиллерии и пехоты до штатной численности в шестьдесят тысяч штыков, особая армия начала выдвижение. Поход к Брест-Литовску не был для нас лёгкой прогулкой. Были жестокие схватки с противником, гибли наши солдаты, но крупных сражений не было. Все мелкие французские отряды, партизаны и местные крестьяне повыбили. Городки пытались удерживать малые гарнизоны, численностью в одну-две роты, с парой пушек. Предлагали таким гарнизонам почётную капитуляцию, многие соглашались. Особенно горячих и несговорчивых уничтожали. По пути, мы выгребали под чистую, ранее организованные нами базы, так как линии снабжения нас боеприпасами и продовольствием растягивались, а сроки увеличивались.
Комендант Брест-Литовска категорически отверг предложение о сдаче, чуть не расстрелял нашего парламентёра Тогда Багратион предложил мирному населению покинуть городок в течение трёх суток. По окончании указанного срока начнётся бомбардировка городка и штурм. Такой поспешности оставления населённого пункта мне ранее видеть не приходилось. Сутки еще не закончились, а в городке остался батальон французов и три сотни польских добровольцев.
По истечении трёх суток, пять залпов дивизиона пушек С1 зажигательным снарядами, и двух дивизионов минометов, вразумили француза. Жалкие остатки уцелевшего гарнизона сдались до конца дня.
Осматривая шеренги пленных, мы с Багратионом чуть не поплатились за беспечность. Поляк бросился на фельдмаршала с кинжалом. Я вовремя среагировал на опасность, и врезал кулаком в голову нападавшего. Перестарался. Поляк минуту посучил ногами, и преставился. Я отдал приказ повесить труп на центральной площади в назидание остальным. Мой приказ вызвал негодование среди пленных, особенно среди поляков. Тогда я поступил еще жёстче Приказал расстрелять каждого десятого, а трупы повесить за компанию к нападавшему. Наши солдаты приказ выполнили быстро. Скажите жестокий Головко. Соглашусь с этим мнением. Но я вынужден был прибегнуть к подобным методам устрашения, по иному, в этом времени, порядок навести трудно.
Дальнейшее продвижение по Польше пошло легче. Просто французских гарнизонов было меньше, а воинствующие польские «патриоты» предпочитали разбегаться в разные стороны, и тихо сидеть в своих фольварках и хуторах. Была попытка напасть на одну из наших рот, но закончилась неудачей. Большинство нападавших перестреляли, а предводителя, из местных магнатов, повесили в родном хуторе. Чтобы мне не говорили о храбрости польских панов, но трепет перед хорошо обученной армией они испытывали не шуточный.
К предместью Варшавы добрались в середине октября. Лёгкий морозец сделал большинство дорог вполне проходимыми для тяжело груженных повозок и артиллерии. В дождливую погоду, мы с ними здорово намучились.
Разведка доносила, что французы не спешили покидать столицу Польши, собрав в городе около семи-восьми тысяч солдат. Конницу французов составляли местные шляхтичи.
Наши казаки уже схлестнулись с местной кавалерией, показали друг другу, кто и чего стоит. Шляхтичи оказались неплохими рубаками, нужно это обстоятельство учесть в ходе планирования операции по захвату Варшавы.
Естественно предложение сдать столицу, генерал Франсуа Роге отклонил, заверил, что будет обороняться долго, пока не прибудут подкрепления из Франции. Генерал не поверил, что Наполеона уже не среди живых.
Приходится решать ребус. Начать обстрел Варшавы, и спалить её часть, или положить несколько тысяч своих воинов, чтобы сохранить красивые дома и костёлы В моем времени, в Великую отечественную войну, почти полмиллиона советских воинов отдали свои жизни за освобождение Польши. А спустя полвека их стали считать оккупантами, принёсшими страдания на польские земли, и так далее и тому подобное. Вот такая цена благодарности за подаренную независимость и возможность жить. Нет, я не идеализирую советский период, там было очень много негативных моментов, но память об освободителях можно было и не уничтожать. К жёсткому способу захвата Варшавы, я начал склоняться после воспоминаний о своём участии в Итальянском походе. Тогда легионеры Домбровского чуть не отправили меня, вместе с погибшим батальоном к праотцам. Лишь чудом я избежал смерти. Хорунжий Сапега, тоже вспомнился. О, да у меня к польской шляхте личный счёт проявляется. Ай-ай, нельзя личную неприязнь смешивать с государственным интересом. Получается, что я могу скатиться к личной мести, используя всю мощь нашей армии. Надо попытаться найти компромиссное решение.