— Может и доводилось нам сходиться на поле боя генерал, но разве всех противников в лицо упомнишь, — ответил Петр Иванович, предложив Сугоньяку стул. — Вот Степан Иванович, тоже участник того похода, и тоже командовал батальоном, в чине поручика. Так, что в своём роде генерал, мы с вами коллеги. Вина отведаете, или чего покрепче?
— Давайте попробуем ваш национальный напиток.
Моментально на столе появились две рюмки с водкой, тарелка с тонко нарезанным салом с прорезью и тарелка солёных огурцов. Сугоньяк был в некотором замешательстве.
Багратион, одним махом опрокинул в рот рюмку водки, закусил огурцом и ломтиком сала. Француз решил повторить приём Багратиона. После принятой рюмки, глаза Сугоньяка, чуть не вылезли из орбит, он закашлялся.
— Этот напиток сродни нашему коньяку! — с трудом, хрипловатым голосом, произнёс Сугоньяк.
— Нет. Наш напиток значительно крепче. В холодное время, помогает уберечься от простуды. И так, господин генерал, вы ознакомились с условиями капитуляции? Вас все устраивает?
— Да-да, ознакомился сам, и довёл содержание моим офицерам. Условия приемлемы, и можно сказать почётный Хотелось бы уточнить. Куда вы нас отпускаете? Можем ли мы отправиться во Францию по суше или по морю?
— После завершения всей процедуры капитуляции, вы и ваши офицеры, дадите нам письменные обязательства о неучастии в боевых действиях против коалиционных войск, — ответил я Сугоньяку. — Маршрут и способ следования в родные края выбираете самостоятельно, мы препятствовать не будем. Генерал, а сколько с вами уйдёт солдат и офицеров?
— Тридцать два офицера и девятьсот сорок солдат, остальные четыре тысячи, составляют итальянцы, они разойдутся по домам.
— У вас на родине генерал на протяжении всего года будут вооружённые конфликты, думаю, не все согласятся с решениями участников коалиции, будьте осторожны. Рекомендую вам скорейшим образом добраться в Венецию или Геную, используя торговые суда, уплыть домой. В землях Италии у вас друзей мало. Вам жалование выплачено?
— С этим, слава Мадонне, все хорошо.
— Да, а в Турине, кто сейчас командует?
— Полковник Ляшенэ. С ним три тысячи французских солдат, и шесть тысяч итальянцев. Ляшенэ страшный человек, у него каждое утро начинается с казни. Он наказывает солдат за малейшую провинность. Поговаривают, что в юности он претерпел унижения и жестокость, по отношению к себе, и теперь возмещает свою злобу на подчинённых Договориться с ним невозможно, он будет сражаться до самой смерти.
Незаметно для Сугоньяка, я показал Багратиону на рюмки. Петр Иванович, правильно меня понял, наполнил рюмки водкой. Сугоньяк охотно выпил в очередной раз, но не залпом, а медленно, я бы сказал, смакуя продукт. По вкусу пришлось французу сало, уплетал, со скоростью ветра.
Подвыпивший Сугоньяк общался охотно. Рассказал обо всех крепостях и гарнизонах Итальянского королевства, о численности солдат и вооружении. Он, в прошлом году, за четыре месяца посетил все воинские подразделения с инспекцией. По словам генерала, если собрать воедино всех французов, то двух полнокровных полков не наберётся Итальянцы же, служить Франции не желают, есть множество фактов дезертирства.
После третьей рюмки, Сугоньяк начал рассказ о своей семье, о больших виноградниках. Обещал направить нам с Багратионом в Санкт-Петербург по сотне бутылок своего лучшего вина многолетней выдержки.
Усаживать на лошадь сильно захмелевшего Сугоньяка мы не рискнули. Выделили возок.
— Молодец, Степан Иванович, ловко ты разговорил генерала, — усмехался Багратион, — выложил все. — Не придётся гонять тебе казаков в разведку.
— Многое наша водка сделала, а я направил беседу по нужному нам пути. Сейчас прикажу дивизии генерала Смирнова идти к Турину, оказать помощь австрийцам, если потребуется.
— Одобряю. Подождём до завтра, пока французы уйдут, а потом войдём в Милан, дадим войскам отдых на два-три дня.
Французский гарнизон покинул столицу королевства к вечеру, оставив все вооружение, за исключением холодного оружия, порох и полные склады продовольствия. Условия капитуляции были соблюдены.
Глава 25
Теперь я въезжал в Милан в чине генерала от инфантерии в сопровождении трёх десятков гренадеров и денщика.
— Силантий, узнаешь Милан? — повернулся я к денщику.
— Ваше высокопревосходительство, я же окромя кабака ничего не видел.