Маляк засмеялась и ничего не ответила. Я чувствовал, что мы словно бы перенеслись в былое.
— Одиночество тягостно, жизнь горька. Мне так хочется чего-то нового. Вот ты обновила свою мебель...
— В моей квартире вся обстановка — новая. Покойный муж оставил мне приличную сумму. Вахид подарил спальный гарнитур, а Бекр, второй сын, — гарнитур для гостиной. Сама же я купила мебель для столовой.
— И тебя не пугают нынешние цены?
— Пенсия у меня мизерная, но Вахид и Бекр присылают мне все необходимое. А как твои дела?
— Стараюсь держаться, хотя кто заботится о пенсионерах! Но я думаю начать новую жизнь.
— Теперь, уйдя на пенсию?
— Здоровье у меня крепкое. Я владею английским, и у меня есть опыт административной работы. Хочу попытать счастья в одной частной инвестиционной компании.
— Там неплохие оклады.
— Я возлагаю на это большие надежды.
— Что ж, идея прекрасная.
— Я рад, что ты одобряешь.
Мы снова умолкли, и я решил, что пришло время проститься.
— Мне пора.
Она из вежливости предложила мне побыть еще, но я встал и протянул ей руку.
Я шел по тихой вечерней улице, вдыхая свежий летний воздух. Хотя моя мечта не осуществилась, надежда еще не потеряна. В кафе я отправился уже в другом настроении. Когда Хамада ат-Тартуши заметил меня, лицо его расплылось в улыбке:
— К тебе вернулась молодость. Я никогда не видел тебя таким, как сегодня.
Я принялся рассказывать ему о том, что произошло между мною и Маляк, заново переживая свою радость.
— Я смотрю на это с оптимизмом, — прокомментировал Хамада, — а ты?
Подумав немного, я ответил:
— Успех обеспечен пока лишь наполовину.
— Нет, больше.
— И правда.
— Если бы она захотела, то это посещение было бы первым и последним.
— Несомненно.
— Наверняка она догадалась о цели твоего визита.
— Надеюсь.
— Поверь мне, я разбираюсь в женщинах лучше тебя, но ты действительно считаешь, что она еще в форме?
— Клянусь тебе, она все еще привлекательна! — заверил я его пылко.
— Хочу тебя предупредить: не особенно обольщайся, — сказал он, смеясь. — Внешний вид в таком возрасте мало о чем говорит. Под платьем тело может показаться соблазнительным, но если его обнажить, то станут заметны бугры и колдобины, как на теперешних улицах. Поэтому я советую тебе: если добьешься своей цели, занимайся любовью в полной темноте!
Я покатился со смеху, а потом сказал:
— Прежде всего надо добиться цели.
Возвратившись к себе, я почувствовал страшную тоску и еще больше возненавидел свой дом. Хоть бы он сгорел! Ни кафе, ни телевизор не доставили мне в последующие дни радости. Новый визит — вот единственная оставшаяся надежда. Прийти через неделю — слишком рано, а ждать целый месяц — невыносимо, и я решил повторить визит через две недели. За это время я узнал, что в одном из филиалов «Дженерал электрик», ведущем строительство водоочистной станции, есть свободная должность. Работа временная, рассчитана на три года, но зарплата — четыреста египетских фунтов в месяц, не считая бесплатного проезда. Я подал заявление на конкурс. Выбор пал на какую-то девушку, но директор предложил мне должность в административном отделе с оплатой в триста фунтов. Я согласился, меня это вполне устраивало. Конечно, с такими доходами я не смогу позволить себе переехать в новый район, но питаться и одеваться буду куда лучше. Выждав две недели, я отправился под покровом сумерек к своей возлюбленной; терпение иссякло, страсть разгорелась, решимость окрепла! Я убедил себя, что мужчине моих лет не подобает теряться подобно мальчику и стыдиться как юноше. Когда Маляк открыла дверь гостиной, я попросил, чтобы мы перешли в другую комнату — будто бы для того, чтобы чувствовать себя непринужденнее, а на самом деле чтобы не видеть фотографий на стене.
— Благодаря тебе в мою жизнь вернулась радость, — сказал я ей, не таясь.
— Не преувеличивай, — улыбнулась она.
— Я поступил на работу в «Дженерал электрик», — сообщил я, не скрывая своего удовлетворения.
— Поздравляю.
Я рассказал ей о зарплате и о прочих вещах, после чего добавил:
— Теперь я смогу осуществить свою мечту.
Она, по-видимому, не поняла.
— Если ты хочешь переехать в новую квартиру, то я сомневаюсь, что ты этого добьешься.
— Получить квартиру для меня не самое главное, — сказал я, набравшись храбрости.
— Неужели?
— Я всерьез думаю о женитьбе.
— О женитьбе? — проговорила она, умело, как мне показалось, скрыв свое удивление.
— У меня отличное здоровье, — произнес я уверенно.
— Да укрепит Господь его еще больше, — сказала она, смущенно улыбнувшись.
— Я хотел бы знать твое мнение.
— Почему бы и нет? Такие, как ты, женятся. Женятся даже люди постарше.
— То же самое я сказал и себе.
— Позволь мне подыскать для тебя подходящую жену, — весело произнесла она.
— Что значит «подходящая жена»?
— Ну, серьезная женщина не меньше сорока лет.
— В таком случае это будет вдова или разведенная.
— И что с того?
— И у нее будут дети, возможно даже несовершеннолетние.
— Придется смириться с тем, что есть.
Глядя прямо в ее растерянные глаза, я произнес:
— Я знаю, кто мне нужен, и тебе не надо никого искать.
— Что ты имеешь в виду? — в полном замешательстве спросила она.
— Маляк, — произнес я со смирением и мольбою, — жена, которая мне нужна, — это ты.
Она опустила глаза и нахмурилась. Но я был настойчив:
— Что ты на это скажешь?
— Ты ради этого и пришел?
— Ну да.
— Это стыд и позор!
— Позор?!
— А что же, по-твоему?
— Это естественная потребность, и никакого позора здесь нет.
— Я не помышляла о браке, — сказала она дрогнувшим голосом.
— Вспомни, это было нашей самой заветной мечтой.
— Теперь все в прошлом и поросло быльем, — потерянно сказала она.
— Но прошлое воскресло во мне со всей силой! — воскликнул я горячо.
— Ты сам не понимаешь, что говоришь. Одиночество лишило тебя разума. Твои мечты скоро угаснут сами по себе.
— Я знаю, чего хочу.
— Нет, я не допущу позора, — взволнованно проговорила она.
— Да что ты повторяешь все время это мерзкое слово?
— Надо трезво смотреть на вещи. Ты забываешь, что я мать и бабушка.
— Вначале это, может быть, непривычно, но потом человек отдается своему счастью, ни о чем не думая, — произнес я с нежностью.
Скорбно потупив взгляд, она прошептала:
— Не лишай меня душевного спокойствия.
Мне показалось, что она уже спорит со мной как женщина, а не только как мать, бабушка или родственница. Я вскочил с места и шагнул к ней, чтобы сесть рядом, как мы, бывало, сидели когда-то. Но она отпрянула, гневно воскликнув:
— Не тронь меня!
Этот крик ожег меня, словно пощечина. На какое-то мгновение я застыл, весь во власти отчаяния. Уходя, я прошептал:
— Да хранит тебя Аллах...
В кафе я не пошел. И домой тоже. Я долго бродил без цели, отдыхая иногда в попадавшихся по пути кофейнях. На заре вернулся в свой склеп.
На следующий день, направляясь привычной дорогой в кафе «Успех», я поднял глаза к ее балкону. Смотрю, она стоит в дверях и вроде бы глядит в мою сторону. Из вежливости я поприветствовал ее кивком. Вдруг вижу, она машет мне рукой. Сердце у меня замерло, я стал как вкопанный. Что бы это означало? Она отступила назад, вновь помахала мне и скрылась.
Я истолковал этот знак в свою пользу и, не чуя под собой ног от радости, пересек улицу. На этот раз я не стал дожидаться вечера.