Член встает уже через несколько секунд, натягивая тонкое кружево. Айзек неотрывно смотрит на себя в зеркало, поглаживая выскользнувшую из-под кромки белья головку. Одна ладонь упирается в стену возле зеркала, волчонок подходит ближе, приспуская белье, плотно обхватывая ладонью основание члена и начиная почти грубо, быстро дрочить себе, любуясь лихорадочным блеском глаз, раскрасневшимися щеками и чуть припухшими губами.
“Прости, папочка”, - выдыхает, оставляя след на поверхности зеркала, перед тем как кончить, забрызгивая стекло спермой.
Разрядка, впрочем, почти не приносит облегчения, даже наоборот, теперь Айзек до дрожи в коленях хочет кончить под Питером, хочет касаться его, вдыхать его запах, просто хочет его до темных вспышек перед глазами.
***
- Прекрасно выглядишь, сладкая, - Питер помогает Айзеку выйти из машины, жестом отпуская такси и приобнимая волчонка за талию, буквально прощупывая под тонким платьем контур корсета. Питер наклоняется к голому плечу, почти целомудренно касаясь губами, задевает кончиком носа обвитую вокруг шеи, завязанную замысловатым бантом ленту, и улыбается почти нежно, властно обнимая Айзека и уводя за собой к многоэтажному дому, на парковке которого и остановилось такси.
Айзек идет медленно, тесно прижавшись к Питеру, теряясь в его запахе - чистая похоть, приправленная восхищением. Айзеку определенно нравится быть объектом восхищения, а быть объектом восхищения для такого мужчины, как Питер, Айзек никогда и не мечтал.
Айзек часто, мелко моргает, проходя в спальню, чувствуя, как тело захлестывает предвкушением и немного нервной истомой. Питер привычно стоит за спиной, без предисловий укладывая ладони на бедра волчонка, опуская руки сначала вниз, к подолу платья, а затем наверх, по шелку и кружеву к нагой коже.
- Не удержалась, детка? - Питер ведет носом по плечам, слегка касаясь губами кожи. - Я чую запах твоего оргазма.
Айзек размыкает губы, тихо застонав, когда ладонь сильно сжимает ягодицу, но почти сразу отпускает, и Питер отстраняется, садясь в стоящее напротив кровати кресло.
- Прости, папочка, - Айзек смущенно теребит подол платья, чувствуя, как член вновь наливается желанием. - Твоя девочка должна извиниться перед тобой, - Айзек следит за выражением глаз Питера, неспешно спуская лямки платья с плеч. Во взгляде Хейла чувствуется одобрение, и Лейхи позволяет ткани скользнуть к ногам, а сам делает шаг вперед, чуть качнув бедрами.
Питер прихватывает зубами нижнюю губу, словно пытаясь сдержать довольную усмешку. В Айзеке не чувствуется смущения или неловкости, он соблазнителен, красив и возбужден. Питер скользит взглядом по его телу, любуясь, коротко хмыкая, когда на очередном шажке вперед Айзек поворачивается на триста шестьдесят градусов, красуясь.
- Тебе нравится? - кокетливо улыбается, стрельнув невинно-нежной голубизной глаз из-под умело накрашенных длинных ресниц. По губам коротко скользит розовый язычок - в этот раз Айзек предпочел помаде прозрачно-перламутровый блеск, очень своевременно на взгляд Хейла. - Папочке нравится его девочка?…
Айзек тяжело дышит, в каждом звуке эхом слышится тихий, умоляющий стон.
- Конечно, малышка, - голос Питера звучит спокойно, но запах и сердцебиение его выдает - он и не скрывает, Айзек уверен, что мог бы, если бы захотел. - Но я все равно должен тебя наказать, детка. Ты должна спрашивать моего позволения. Ты поняла?
- Да, папочка, - тонкие пальцы, касающиеся кожи бедер и края кружевной резинки, чуть подрагивают от возбуждения. - Что мне сделать, чтобы ты меня простил? - язычок снова скользит по губам, добавляя влажного блеска нежно-розовой коже.
Питер наклоняет к плечу голову, что-то прикидывая, затем поднимается с кресла, пересаживаясь на край кровати, жестом подзывая юношу.
- Думаю, мне стоит тебя отшлепать, милая, - тем же спокойным тоном проговаривает Питер, чуть хлопая ладонью по своему колену. - Чтобы ты лучше запомнила.
Айзеку кажется, что он сейчас грохнется в обморок от перевозбуждения. Он старается двигаться грациозно и неспешно, устраиваясь поперек ног Хейла, упирается коленями и локтями в постель, под давлением опустившейся на задницу ладони прижимаясь пахом к бедру Питера.
- Хочешь мне что-нибудь сказать? - Хейл оглаживает вскинутые ягодицы, обласкивая взглядом затянутое в корсет тело и золотистые кудри на макушке. Сминает ладонью, растирая кожу, подготавливая, пока Айзек почти хнычет, шепча что-то неразборчиво-умоляющее.
- Я думала о тебе, когда ласкала себя… О том, как ты будешь смотреть на меня, - Айзек чуть трется пахом о бедро Хейла, но получает несильный, предупреждающий щипок и замирает, внезапно осознавая, что хочет отметин, хочет синяков, хочет следов Питера на себе, хотя бы ненадолго, насколько позволит волчья регенерация. Но Айзек не хочет провоцировать мужчину и хоть в какой-то степени перехватывать инициативу. - Как будешь трогать меня. Представляла твой член в себе.
- Хочешь мой член, сладкая? - Питер оглаживает разгоряченную кожу, усмехаясь тихому, скулящему “очень хочу”, сорвавшемуся с губ волчонка. - Ты должна быть терпеливой девочкой.
Айзек вскрикивает, вцепляясь пальцами в простынь, когда Питер обжигает ягодицы прикосновением ладони. На бледной коже след от удара быстро наливается алым цветом - Питер любуется этой отметиной, негромко добавляя:
- Мне стоит делать это почаще. Думаю, что раскрасневшаяся, от моей руки, твоя попка будет выглядеть еще лучше. Ты согласна со мной, малышка?
- Все, что захочешь, папочка, - успевает выдохнуть Айзек, снова выгибаясь, застонав сквозь зубы, когда кожу обжигает еще одним шлепком.
- Не сдерживайся, милая. Моя послушная, сладкая девочка. Мне нравится твой голос.
Айзек покорно размыкает губы, застонав снова, мелко вздрагивая и продолжая комкать шелк под ладонями. Шлепки несильные, но жгучие, частые, звонкие; через пару минут Айзек уже стонет от чистого удовольствия, разливающегося по венам, чувствуя, как горит кожа на ягодицах, как разъезжаются колени, как ноют потяжелевшие яйца. Абсолютное, хлещущее через край наслаждение становится еще ярче и слаще, когда вторую руку Питер запускает в мягкие кудряшки, лаская, и негромко нашептывает Айзеку, как ему нравится его нежная девочка, как он хочет слышать её стоны - и Айзек стонет, обессиленно роняя голову, когда шлепки сменяются поглаживаниями, аккуратными прикосновениями к плавящейся коже.
- Хорошая маленькая девочка, - с тихим урчанием произносит Питер, подцепляя пальцами полоску ткани, проходящую между ягодиц, поглаживая подушечками сжатую звездочку ануса. Айзек тихонько всхлипывает в ответ, слабо толкнувшись бедрами, стараясь потереться болезненно возбужденным членом о ногу Питера. Хейл легонько царапает ногтями кожу головы, заставляя замереть, и Айзек затихает, чувствуя, как тело пробирает слабой томной дрожью.
Питер тянется куда-то, удерживая Айзека одной рукой на своих коленях, Лейхи слышит щелчок открываемой крышки, и уже через пару мгновений между ягодиц ласкающе проходятся влажные от смазки пальцы, легко надавливая на плотно сжатые мышцы.
- Ты не трогала себя сегодня, милая?
- Нет, папочка… - постанывает Айзек, слегка виляя бедрами. - Мне не нравится трогать себя так… Я люблю только твои пальцы…
- Какая же ты у меня хорошая девочка, - вторая рука снова ласкает затылок, соскальзывает по перевитой шелком шее к голым плечам, проходится по корсету вдоль позвоночника, поглаживая полоску ткани над тонким кружевом белья.
Хейл мягко касается пальцами ягодицы, поддевая эластичную ленту, придерживающую чулок, оттягивает и отпускает, с удовольствием наблюдая за реакцией Айзека.
Лейхи вскрикивает - ощущение, будто по коже ударили плетью, - выгибается, резко дергаясь и невольно насаживаясь на ласкающие вход пальцы Питера, легко, по смазке, проникающие на фалангу. Айзек дрожит, дыша поверхностно и сорвано, его тело напрягается - мальчик явно на грани, на которой удерживает себя исключительно силой воли, хваленым оборотническим самоконтролем.