А когда же началось его триумфальное восхождение по лестнице, ведущей в облака, его настоящая карьера? Карьера успешного человека, держащего удачу за рога? Карьера политика, бизнесмена, пройдохи и бездушного депутата? Когда он влился в ряды верных режиму бойцов, соратников и преданных друзей лидера?
Наверное, именно тогда, когда вместо того, чтобы отдать полученные им в конверте деньги, он их взял себе. Взял, не задумавшись о последствиях своего решения. Люди?! Какие люди?! Я их не знаю, они мне – никто! Так зачем тогда переживать?! Мне от этого хуже не стало! Стало ли хуже моей семье? Нет! Ну, вот и славно! Все в порядке! И пошло потом, поехало. Деньги потекли ручьями с разных сторон. Ручьи стали впадать в реки. И уже реки денег текли к нему. Он стал менять их на вещи, дорогие вещи, стал приобретать недвижимость, и не только в своей стране. Его уже не волновали какие-то людишки. Кто они?! Разве он служит им? Нет! Его господин – Виликое государство! Он же работает во благо государства! А уж государство должно заботиться о людях. Следовательно, он прав! Тот, кто стоял у руля – тот и господин, он заботится обо всей нации! Ему он стал служить! Ему и еще тому, кто стоял за ЕГО спиной, кто был в тени, но управлял всем и всеми! Он, стоящий в тени, прятал хвост под костюмом, копыта в дорогих туфлях, а рога – под головным убором. Причем часто этот убор менялся. То он представлял собой офицерскую ушанку, то авиационный шлем, то военно-морскую фуражку.
- Петр! Ты там жив?! – услышал он вдруг веселые крики своих однопартийцев. – Выходи! Мы ждем тебя! Верочка уже истосковалась без тебя!
- Иду, старые развратники! Иду! Лучше бы попарились! И то больше пользы, чем пить эту белую, прозрачную жидкость!
Дружная компания встретила его веселыми криками и поднятыми бокалами. Петр Петрович появился, как появлялись две тысячи лет назад уважаемые патриции, в белой простыне-тунике и сандалиях. Верочка – дорогая проститутка, впрочем, как и все присутствующие в бане, обняла появившегося кавалера и выпила свой бокал. Попойка с последующим похотливым концом продолжилась.
Около трех утра, Петр Петрович измотавшийся, уставший и изрядно пьяный усадил такую же замученную Верочку в ее «ауди» последней модели, расплатился с ней пачкой розовых европейских банкнот и сев, в свой «майбах», поехал домой к жене.
ГЛАВА 9.
Палыч.
- Убирайся на улицу! Чего ты тут околачиваешься?! Иди на улице воняй! И без тебя воздуху мало! – стала кричать на бездомного мужчину уборщица, моющая гранитный пол в фойе станции метро.
Бомж, молча, не огрызаясь, собрал в порванные пакеты все свое имущество и, прихрамывая на правую ногу, вышел из помещения станции. Он и вправду сильно вонял. Хотя сам иногда даже и не замечал этого стойкого, едкого запаха. Привык. Он не помнил, когда в последний раз мылся. Нога болела. Она раздулась, и он выбросил рваный ботинок, который стал бесполезен. Обмотав носки, которых было несколько штук на опухшей ноге, полиэтиленовым пакетом, он старался наступать на нее аккуратно, чтобы не кричать от боли.
Он не знал, куда ему податься. В метро бездомный человек попытался спрятаться на ночь. У него было там заветное местечко, возле ремонтирующегося эскалатора. Тот был огорожен фанерным забором, и за ним то и можно было спрятаться. Там на железных деталях он ночевал две последних ночи. Конечно, об удобствах говорить было нечего. Однако безопасность была на высоком уровне. Ни полицейские, ни отморозки, охотившиеся за бомжами, не догадывались об этом укромном месте. Кроме того, там было тепло. Но проклятая уборщица заметила его не вовремя и теперь явно его туда не пустит.
Бомж вышел на пустую улицу. Холодно не было. Но было сыро. Дождь закончился и оставил после себя большие лужи. Спать где-то на траве не представлялось возможным. Тихонько переставляя правую ногу, он побрел в ближайший дворик, надеясь найти там детскую площадку. Именно в таких двориках, где присутствовали детские игровые площадки, в которых почти всегда были маленькие домики, он ночевал раньше.
- Палыч! – услышал он чей-то окрик сзади. Голос был мужским, прокуренным, хриплым и болезненным. Бомж остановился и обернулся. Его догонял знакомый ему человек. Такой же, как и он, бездомный, но влившийся в их общество совсем недавно, около года назад. – Ты куда, Палыч? Что в метро не заночевал?
- Да, уборщица, сука, выгнала.
- Так ты щас куда?
- Не знаю…
- Пойдем на Курский, там все наши.
- Не… не дойду. Нога!
- Жаль, - искренне расстроился товарищ. - Ну, тогда лечись! А я пойду к нашим. Пока!
- До свидания! – отозвался Палыч и побрел дальше к намеченной цели.
Ему, можно сказать, повезло. Во дворе, между трех домов он увидел искомый комплекс. К его радости была там и маленькая избушка на курьих ножках. Именно в ней он удобно и устроится. Во дворе никого из жителей близлежащих домов не оказалось, только две бездомных собаки, виляя хвостами, встретили мужчину. Палыч погладил кобеля, потрепал его по загривку, а тот, почуяв довольно редкое и мало ему знакомое дружелюбие со стороны человека, еще больше засуетился, стал тыкаться мордой в руку и всем своим поведением высказывать свою преданность. Потрепав еще немного пса, Палыч залез в избушку, подложил под голову свои мешки и с облегчением вздохнул, вытянув ноющую ногу. Бомж почувствовал, что кто-то протиснулся в его помещение. Это был уже знакомый ему пес. Мужчина не стал его выгонять. Собака свернулась клубком возле его живота, и устало зевнула, открыв широко зубастую пасть.
- Что, дружок, вместе будем ночевать? Ну, давай! Только уговор! Не храпеть! Договорились? – и Палыч тоже, зевнув, закрыл глаза.
Теплая ночь, теплое живое тело соседа, пусть даже не человека, успокоили мужчину. Он перестал дрожать, его тело обрело покой. Даже больная ног казалось, устала и поэтому перестала болеть. Болело сердце и душа. Не обретал покоя и его мозг. Но если у человека не отключается мозг, то это значит, что он еще остается человеком – думающим, борющимся, сомневающимся, любящим и ненавидящим существом. Остался ли он, Палыч, а когда-то Иван Павлович, человеком? Когда он был им? Год, два, десять или сто лет назад? Что у него сегодня осталось от того вчерашнего, настоящего человека? Его имущество пропало, деньги кончились и больше не появлялись, его жена ушла к другому, дети, благодаря ей, забыли о нем. Тогда, что в нем осталось человеческого? Что его отличало от собаки, мирно спящей рядом с ним? Тем, что он пока еще ходит о двух ногах? Это все? По крайней мере, окружающие люди давно перестали считать его человеком! Вот только бездомные собаки пока еще видели в нем представителя царей природы. Надолго ли? Все реже он видел сны, все реже вспоминал былую жизнь. Все чаще он, как животное старался спрятаться от людей, не попадаться им на глаза. Все чаще он стал забывать значение многих слов.
Пес стал подергивать во сне ногой, будто побежал куда-то. Палыч погладил соседа и тот от удовольствия заскулил и плотнее прижался к человеку.
- Спи, дружище! Я тоже постараюсь уснуть.
ГЛАВА 10.
Ночное чудо в храме.
- Господи! Матерь Божья! Святые угодники! – воскликнул настоятель храма, многократно и усердно крестясь. Весь храм был наполнен тонким запахом ладана, свечей и еще каким-то совсем незнакомым ему запахом. Батюшка остановился у одной из икон. Эта была икона Богородицы. По образу богоматери из глаз текли тонкие ручейки мира.