Солнце между тем описывало по небу круг за кругом, а «белый хозяин» все не появлялся. Хоть бы нерпу увидеть. По рассказам полярников, нерпа — заядлый меломан: услышав музыку, непременно высунется послушать. Мы с Паулем раздобыли «Спидолу» и, уверенные в успехе, решили воспользоваться затянувшимся послеобеденным сном нашего болгарского коллеги. Обвешавшись кино-, фото- и радиоаппаратурой, мы тихонько выскользнули из лагеря и направились к дальней лунке.
Не успели мы пройти метров пятьдесят, как услышали крик:
— Стой!
Увязая в снегу, к нам бежал сам бородатый «коменданте» Артур Чилингаров.
— Вы что, сдурели? Не знаете: без разрешения выходить из лагеря запрещено! Да еще без собак и оружия? Вот накроет медведь, узнаете. Подойдет со стороны солнца — не слышен, не виден.
Артур снял с плеча карабин и протянул его мне. У меня обе руки были заняты. Я кивнул в сторону Пауля:
— Дай ему!
Рука Артура с винтовкой застыла в воздухе.
— Возьми же!
Это длилось какую-то долю секунды. А потом навалился стыд. Стыд и жалость к себе, ко всем нам. Будь она проклята…
Мы брели по бескрайним ледяным полям. Снег мягко поскрипывал под ногами. Впереди, деловито поводя носом, бежал Варнак. За ним с карабином через плечо тяжело переступал унтами пятидесятилетний немецкий писатель, за ним — я. Позади, гордо выпятив грудь, трусил красавец Василий.
Лунка курилась тонким дымком. Варнак улегся у края, прикрыл нос лапой и уставился на черную воду. Ни ветерка, ни шороха льдов. Пуст был и эфир. Лишь откуда-то из Канады еле слышно долетал до нас джаз, оттеняя совершенное, абсолютное безмолвие. Васька беспечно растянулся рядом с приемником.
Варнак приподнял морду, и я увидел их. Беззвучно, как белые тени, они подкрадывались к нам со стороны солнца. Все ближе, ближе. Пауль по-прежнему сидел на снегу. Подобравшись к нему, Филька встал на задние лапы, сорвал с него шапку и был таков. Машка припустилась вслед.
Сверкая на солнце голой головой, Пауль кинулся было за ними, но вскоре остановился, безнадежно опустил руки. Как только преследование прекратилось, Машка с Филькой, мотая мордами, принялись выдирать шапку друг у друга, валять ее по снегу, рвать зубами. Дело было нешуточное — до лагеря километра полтора, не меньше, мороз — градусов двадцать.
Я показал руками: попробуем их окружить. Старый солдат понял меня сразу. Приказав Варнаку оставаться на месте, мы разошлись подальше и стали обходить медведей с обеих сторон. Стоило хитрецам заметить наш маневр, как они тотчас же бросили шапку и помчались по направлению к видневшимся на горизонте торосам.
То ли музыка им пришлась не по вкусу, то ли радио наше играло слишком тихо, но нерпа в тот день так и не показалась.
После ужина я рассказал все Артуру, Славу и Паулю. Они слушали, кивали головами и удивлялись.
Утром девятого мая меня разбудил взволнованный голос:
— Медведь в лагере! Внимание, медведь в лагере!
Привыкнув к розыгрышам, я повернулся было на другой бок, но заливистый лай собак, похожие на выстрелы хлопки, грохот опрокинутой табуретки сбросили меня с койки. Сунув голые ноги в унты и схватив фотоаппарат, я кинулся к двери.
В тамбуре толпа — не протолкнешься. Да еще под ногами путается трусливо скулящий Васька.
Кто-то очертя голову бежит к кают-компании от соседнего домика. На крыше домика, припав к карабину, лежит Виталий Прохоров.
А шагах в двадцати, присев на задние лапы, скалится, отбиваясь от собак, огромный белоснежный зверь. Варнак — шерсть дыбом — рыча наскакивает на него, увертывается, пытается зайти со спины. Остальные собаки заходятся лаем на почтительном расстоянии. Медведь приближается к домику. Кто-то хватает со стены карабин.
— Не стрелять! — кричит Артур Чилингаров. И пускает прямо над головой медведя ракету.
Тот снова приседает на задние лапы и, оскалив клыки, оборачивается к нам.
Неизвестно где до сих пор пропадавший Филька выскакивает из-за угла кают-компании. Не обращая внимания на крики, несется со всех ног к разъяренному зверю, вытягивает морду и доверчиво тычется ему в грудь.
Громадная лапа сбивает Фильку с ног. Прижимает ко льду. Клыки приближаются к Филькиной шее.
Гремит выстрел. Медведь встает во весь рост — в нем метра два, не меньше. Еще один выстрел. Взмахнув лапами, он валится спиной на лед.