— А-а, у тебя писатель!..
Вот это уже лишнее. Кому-кому, а хранителю корабельных тайн, знакомому с анкетами команды, составляющему судовую роль и запирающему в сейф во время рейса паспорта, не следовало бы нарушать наш с капитаном уговор — не рекламировать без нужды род моих занятий на суше.
Может быть, тому виной спирт, а может, должность инспектора, но боцман понимает слово «писатель» в каком-то специфическом и, надо сказать, непривычном для меня смысле.
— Что вы! Это надежный парень, я к нему давно присматриваюсь.
Как бы ни была задета профессиональная гордость, по-человечески это лестно. Инспектор тоже доволен — и тайна сохранена, и осведомленность продемонстрирована.
Не успела закрыться дверь за инспектором, как снова стучат, и в каюту просовывается голова Игоря.
— Скучно, боцман. Ну их к бесу! Один учится на аккордеоне, двое режутся в шахматы. Я лучше с вами посижу… Погодите, там у меня еще жена и бутылка портвейна.
Он исчезает и вскоре является в сопровождении жены, бережно прижимая к груди бутылку.
Мы встаем и пропускаем даму на обитый дерматином диван. В последние сутки на корабле появилось много женщин — невест, жен и даже мамаш. И деловитый, отупляющий мат сменился изысканной морской галантностью. Впрочем, на собственных жен она распространяется не всегда. А Игорь явно считает ее ниже своего достоинства.
— Подвинься, старуха!
Он хлопает жену по спине, заталкивает в самый угол дивана. Маленький, суетливый — особенно рядом с внушительной фигурой боцмана, — он быстро распечатывает бутылку и, разливая вино, с нарочитой небрежностью живописует, как они «гуляли» на берегу последние дни.
Его «старуха», тихая молодая женщина с бледным, измученным лицом, — видно, нелегко дались ей эти затянувшиеся проводы, — дремлет, привалившись к переборке.
Боцман интересуется видами на заработок. Мы идем в новый для нас промысловый район, судов такого типа в Латвии еще не было — наше первое. Поэтому прогнозы самые противоречивые. Игорь настроен пессимистически.
— Слишком много интеллигенции на одного окуня!
На нашем судне действительно много интеллигенции. Кроме штурманов и судовых механиков тут и электромеханик — в его распоряжении большое хозяйство: от двенадцатитонной траловой лебедки до электроплит на камбузе, и рефрижераторный механик — бог холода, необходимого для морозильных камер и охлаждаемых трюмов, и механик-наладчик, отвечающий за работу механизмов рыбцеха, и технолог — специалист по рыбе и ее обработке, и акустик — подводные глаза корабля, и радист, и электрорадионавигатор, и врач, и помощник капитана по политической части, и, наконец, инспектор по кадрам. Большинство этих людей вывела в море новая техника, беспрестанно меняющая характер труда рыбаков и старые представления о нем.
Давно миновали времена, когда рыбацкие артели выходили в море на парусниках или небольших паровиках, вручную ставили и выбирали сети: вернувшись на берег, три четверти улова отдавали хозяину судна и снастей, а остаток делили по паям и продавали перекупщикам.
Но вот «паевая система» сохранилась, оказывается, до сих пор. На нашем судне 108 человек. Капитан имеет 2,8 пая, старший помощник — 2,3, старший механик — 2,5, уборщица — 0,5 и т. д. — всего 125 паев. Если тонна обезглавленного, выпотрошенного, замороженного и упакованного морского окуня принимается в порту, скажем, за 47 рублей, то разделите эту сумму на количество паев, и вы узнаете, сколько получит матрос первого класса с тонны готовой продукции по прямым сдельным расценкам.
Чем больше судно, чем лучше оно оснащено, тем больше на нем специалистов, тем больше паев. И тем меньше весит каждый пай. Правда, на маленьких судах — меньший улов, но ненамного — трал-то один.
Там и условия труда тяжелее. «Но пусть уж я поуродуюсь как следует, зато вернусь на берег — кум королю и сват министру».
Вот отчего так уничижительно исполняет слово «интеллигенция» двадцатипятилетний помощник тралмастера, занимающий вполне интеллигентную должность специалиста со средним техническим образованием.
Боцман снова пробует сосватать меня в плотники. Но Игорь перебивает его:
— Зря ты пошел матросом. Тут выше боцмана карьеры не сделаешь… Интерес, говоришь?.. Он у каждого разный…
И, недобро усмехнувшись, оборачивается к боцману:
— Давай лучше выпьем, боцман. Мы романтики не собираем!
С этой усмешкой мне приходилось уже встречаться: «Самая лучшая рыба — колбаса, а самая лучшая колбаса — это чулок с деньгами».