== Ладно, перестань юродствовать, не маленький, == сделали они Толику замечание, предполагая, что он дурачится.
С сытым желудком и бродить веселей. А бродить им пришлось долго. Подходящий фильм они нашли только в "Баррикаде", на углу Невского и Герцена. Толик взял билеты на двадцать часов. Было уже девятнадцать пятьдесят. Толик был доволен, денег хватило как раз.
== Как "как раз"?
== Так. Десять рублей == два билета. Четырнадцатый ряд. Дешевле не было.
А как домой добираться?.. Сеанс окончится около десяти вечера. Если до Лиговки пешком == полчаса пройдет. Затем, как минимум, на трамвай надо 60 копеек. До Республиканской. Про двадцать первый уже и разговора нет.
"Двадцать первый" == это автобус двадцать первого маршрута, который соединял город с корпусами с 1958 года.
== Так мы вообще рискуем не попасть домой.
Толик расстроился, но билеты пришлось сдать в кассу. На часть " вырученных" денег купили пирожков с повидлом, и поскольку время в запасе еще имелось, рискнули отправиться на Малую Охту не обычным путем == на шестнадцатом трамвае, а через Петроградскую сторону. В тех краях они бывали исключительно редко, и то проездом. Прошли Дворцовую площадь. Миновали Дворцовый мост. Красотища! Особенно хорош обзор с середины моста. Там == Зимний дворец, там == Адмиралтейство, Медный всадник. На другом берегу == университетские здания, Пушкинская площадь со знаменитыми Ростральными колоннами. Чуть правее = городской пляж, уже малолюдный == вечер. Это == историческое начало города == Петропавловка. Над крепостью == высокий золоченый шпиль и ангел с крестом == в самом небе.
Вот и Петроградская сторона. Сели на первый попавшийся трамвай, авось вывезет. Но поехали не туда , в обратную сторону от Литейного моста.
Пошли пешком. В конце сентября темнеет быстро. На каком-то трамвае доехали до Выборгской стороны. Пешком дошли до Светлановской площади с надеждой сесть на кольце на двадцать третий трамвай. Но был уже час ночи.
Пешком идти до Дачи Долгорукова ночью было бы слишком глупо. Решили идти до Лесного, переночевать у Наума, извинившись за неожиданный ночной визит. Однако, проходя мимо дома номер семь на проспекте Энгельса, переглянулись. Нет, кончно, будить жильцов этого дома они не собирались, не так близки они были с этими жильцами. Но вокруг этого
старого дома возвышался забор и стояла бытовка, в которой размещались строители нового, большого дома номер семь. Некоторые из строителей их знали == дачинские. Довольные ребята спали в бытовке: Толик == на составленных стульях, Колька = прямо на столе, постелив вместо простыни карту Ленинградской области.
А утром рано поехали на работу. Дома, конечно же, волновались. Их объяснениям не очень верили. Считали, особенно Лида Титова, что Колька таскал ее племянника по своим любовным делам. Ночевали-то у дома, где жила Кармен.
19
С пуском двадцать первого автобусного маршрута Дача Долгорукова как бы приблизилась к городу. Конечно, автобус заметно сокращал их путь по Уткину проспекту и Республиканской улице, Да и удобнее ехать в автобусе, хоть и в тесноте, чем месить грязь малоохтенского захолустья. Правда, ходил он редко, с частыми срывами, битком набитый пассажирами, но это был ИХ транспорт, без которого они жили, теперь же отмена этого маршрута явилась бы ощутимой для всех проживающих в корпусах, в Яблоновке и на Даче Долгорукова. А также для работающих на "Прогрессе". В часы пик этот автобус не вмещал и половины желающих не идти с работы, а ехать. Пассажиры торчали в незакрытых дверях, висели сзади автобуса, зацепившись за различные выступы и буквально чудом удерживаясь в таком положении на тряской ухабистой дороге. Про него (про автобус) сами пассажиры говорили: "Летит, как бешеный, скобарями обвешанный". Здесь в звании скобарей выступали не только уроженцы Псковской области, но и вообще все приехавшие в Ленинград с периферии.
И все же с центром связь была плохая. Жили в своем микромире. Ездили, в основном, в сторону Кондратьевского и Лесного проспектов. Даже на Ржевку съездить было проще, чем на другой берег Невы. Если в центральную часть города все же выезжали, об отдаленных от Охты районах и говорить нечего, то такие поездки занимали, как правило, целые сутки.
В то же время от Яблоновки всего в десяти минутах ходу Нева, на противоположном берегу которой виднеется Александро-Невская лавра. От нее к центру города ведет главная городская магистраль Невский проспект. Вот и получается: и близко да далеко.
Дачинские в город собирались, как в длительную поездку. Колька помнит такие выезды в город, когда был еще подростком. Поездки до Эрмитажа с высокой эстетической целью, до Московского вокзала с обыкновенной целью пердвижения. Вот он с матерью и с кем-то еще из Дачи Долгорукова пешком ясным морозным утром идет на городскую барахолку, где можно было приобрести, что угодно: от старенькой гармошки до каракулевой шубы. Колькины знакомые каракулевыми шубами не интересовались, но на этой самой барахолке Кольке было куплено добротное, ярко-коричневого цвета, длиннополое пальто. Пальто явилось объектом насмешек Наума. Причем, насмехаясь, он называл пальто не коричневым, а красным, чтобы насмешка чувствовалась острее. Как бы там ни было, а два сезона Колька это пальто относил.
Однажды Колька поехал на Петроградскую сторону навестить семью умершего крестного. В квартире на улице Чапыгина, где жила эта семья, он засиделся допоздна, заговорился и не заметил, как стало быстро темнеть. Только когда вышел на улицу, заволновался. Непривычно было возвращаться так поздно из другого конца города. На автобусе первого маршрута доехал до кольца == до Смольного. Надо было перебираться на правый берег Невы и ехать дальше. И Колька решил съэкономить время, но экономия вышла ему боком. А решил он прямо по берегу Невы идти к Большому Охтенскому мосту, не обходя территорию Смольного и здания, к ней прилегающие. Вот он, мост-то, как на ладони. И Колька пошел. Мост становился все ближе и ближе, но на пути все чаще и чаще стали встречаться разные непредвиденные препятствия. То какой-то поломанный частокол, то забор с большими дырами в нем, то глубокая канава, то колючая проволока. Когда парень преодолел очередную преграду, мост
смотрелся совсем рядом. Но в этот момент он услышал строгий окрик:
== Стой! Кто идет? == и не дождавшись ответа:
== Руки вверх!
Так ему не повезло. Он шел с руками за спиной (была команда так держать руки), куда, сам не зная. Сзади его метрах в пяти шел с винтовкой наперевес часовой, который время от времени указывал направление движения. А Колька шел и вспоминал подобный этому случай, который произошел с ним в детстве. Он был в гостях у бабушкиной сестры бабы Моти, проживающей на рыночной площади города Чаплыгина со своей двоюродной сестрой и ее детьми Витькой и Толькой. Толька был ровесником Кольки и они дружили. Баба Мотя дала ребятишкам денег на конфеты, и они, купив цветного горошка, возвращались радостные домой. Проходя через калитку в заборе на рыночную площадь, они неожиданно были задержаны часовым с винтовкой. Только вел их он не "под ружьем" с руками за спиной, а схватив за воротники их зимних пальтишек, винтовку закинув за спину. Они отчаянно вырывались, и человеку с ружьем никак было с ними не справиться. Повстречавшийся пьянчужка Ермолай посоветовал охраннику снять с них шапки = куда они зимой побегут? Охранник воспользовался советом Ермолая. Ермолая в городе знали все. То ли он работал ранее в милиции, то ли был милицейским осведомителем, неизвестно. Но подвыпившие мужики нередко при встрече с ним спрашивали, явно издеваясь: "Легаш, когда деньги отдашь?" И тут же за него отвечали: "Портки продам, тогда деньги отдам".
Колька, когда с него сняли шапку, съежился, вжал стриженую голову в плечи и покорно поплелся за охранником. А Толя, как только его отпустили, в момент исчез. Он побежал к бабе Моте и потом привел ее в отделение милиции выручать Кольку, на лице которого уже виднелись следы недавних горьких слез. Его строго спрашивали о краже зерна со склада на рыночной площади. Колька знать ничего не знал об этом. Вернее, он знал, что в длинном строении на высоком фундаменте на рыночной площади хранилось зерно, которое периодически поворовывали ребята из соседних с рынком домов для голубей. Но эти ребята были постарше их лет на пять. К тому же, у Толи голубей не было, а Колька вообще был в гостях. У них и в мыслях не было воровать зерно. Охранник прощупал снаружи Колькины карманы и злорадно спросил: