В это время, неизвестный высокий мужчина, взглянув на девушку - лучезарно улыбнулся ей и кивнув, взял вожжи животных и повёл их в сторону конюшни, которая была пристроена по правую часть от гостиницы.
- Да... А что с Марагвейном? - вдруг удивлённо спросил менестрель устремив взгляд куда-то в сторону.
Повернувшись, Зарина ахнула от удивления — она и не заметила, как Дум отошёл от неё. Сейчас он стоял под дождём, откинув плащ в сторону и положив ладонь на рукоять меча. Он смотрел в ночной переулок, откуда они не так давно пришли.
Она хотела было позвать брата, но Идаволл аккуратно прикрыл ей рот. От его пальцев она почувствовала странный аромат - наверное этот запах был теми самыми маслами, которыми он каждый день смазывал свои усы и бородку. Поднеся к губам указательный палец, менестрель тихо шикнул ей. Убрав руку за плащ, он по-видимому нащупал скрытый кинжал и аккуратно двинулся к Думу. Сверкнувшая молния по особенному выделила сияющее серебром перо на его шляпе.
Медленно оглядываясь по сторонам, он наконец поравнялся с инквизитором:
- Марагвейн, с тобой всё в порядке?
Инквизитор не посмотрел в его сторону, но спустя пару мгновений ответил. Зарина из-за шума дождя, еле разобрала его слова:
- Вы не видите его?
В этот момент он походил на безумца. Зарина сразу вспомнила Яна - парня из её деревни, которого привели к ней после встречи с Ворожеей. Однако, она не верила, что такое может случиться с Думом. Может брат всё таки и вправду что-то видел? Может Зверя?
Краем уха она услышала, как товарищ Идаволла закрыл двери а конюшню. Раскинув руки в стороны она вышла из под навеса. От рук травницы исходили потоки жара, которые испаряли падающие капли дождя, а тело наполнилось приятной теплотой. Хоть Заре и было страшно, постоять за себя и друзей она была готова всегда:
- Кого, Дум? - ее голос прозвучал робко, не так как хотелось бы. Асестка попыталась разглядеть, что он мог увидеть во тьме.
- Человек, кажется... огромный старик. У него золотые глаза.
Менестрель также проследил за его взглядом. Через пару мгновений, наклонив голову он искоса взглянул на Марагвейна. Дотронувшись до его лба, трубадур через пару ударов сердца покачал головой:
- Он весь горит. - казалось инквизитор не заметил прикосновения барда.
Заря вздохнула с облегчением и развеяла магическую концентрацию. Однако слова о золотых глазах насторожили её.
Переглянувшись с Идаволлом, они молча кивнули друг другу и ухватив Дума под руки, аккуратно повели того в гостиницу. В последнее время ее удивляло насколько податлив стал инквизитор.
Проходя под вывеской, Зарина наконец разобрала, что человек на табличке перепрыгивает через нож воткнутый в пень. А назывался постоялый двор - «В гостях у волколака».
***
Он бредил. Подобное с ним случалось единожды, в бытность его малолетним сорванцом, но тогда его окружали родные и близкие. Сейчас с ним были лишь его спутники хотя и с ним он успел в какой-то степени сблизиться.
Дум понимал, что часть того, что он видит, говорит — бред и галлюцинации. Однако ничего не мог с этим поделать. Иногда, бывали моменты, когда он выходил из забытья, но это был лишь краткий миг — как возможность вздохнуть свежего воздуха, чтобы вновь погрузиться в пучины горячечного бреда. В моменты послабления, ему случалось видеть, как возле него суетится Зерин: она ухаживала за ним, поила отварами и давала дышать разными травами. Некоторые запахи были ему знакомы, иные нет. Случалось, он видел, как в кресле возле камина сидел Идаволл — он курил и что-то записывал. Они периодически о чём-то разговаривали, но, как ни старался инквизитор, он совершенно не мог вспомнить о чём были их беседы.
По ночам ему мерещился чудовищного вида старец с золотыми глазами, что пытался задушить его. Порой, в других снах, старец убивал его разрубая огромной секирой.
Однако подобные сны не пугали его, нет. Хуже всего было, когда Дум видел своего отца — тот стоял у изножья кровати и просто смотрел на сына надменным взглядом своих красных глаз.
- Считаешь, что я опозорил тебя...? - шепотом вопрошал Марагвейн, но видение не отвечало ему.
Иногда сны заканчивались сами, иногда он просыпался весь мокрый и его дыхание срывалось в долгий кашель. Казалось, что легкие рвутся на части.