Начальник тюрьмы поднял на меня тяжелый взгляд, устало моргнул и кивнул на стул, сказав:
— Садись уже, шутник.
Я лениво прошагал до стула и сел.
— На тебя поступает много жалоб, заключенный номер одиннадцать-сто четырнадцать, — произнес начальник тюрьмы. Сам он перевел взгляд на голоэкран и удрученно нахмурился. — Мне кажется, что мы с тобой договорились еще тогда, но ты опять принялся за старое. Ты забыл о нашем уговоре?
— Нет, господин Картер, я не забыл, — вздохнул я.
— Вот и славно, — сказал он и пристально поглядел на меня. — На самом деле я вызвал тебя не для того, чтобы читать нотации.
— Это радует, — чуть улыбнулся я. — Неужели холодного пивка предложите? Или, может, даже стаканчик виски со льдом?
— Хоксвелл, ты у нас, конечно же, на особом положении, но не настолько, чтобы я тебя виски поил, — произнес он. — Ты лучше скажи, как у тебя дела? Не надоело задницей камеру протирать?
Я ухмыльнулся. Невесело, даже скорее удрученно. Он что, издевается?
— Очень даже неплохо, — сказал я, продолжая ухмыляться. — Даже не думал, что на Отарисе есть такие курорты.
— И все же, я думаю… хотя нет, я уверен, что ты предпочел бы оказаться в другом месте.
Ухмылка моя начала таять, как лед в духовке. Картер медленно моргнул и продолжил:
— Ты отсидел восемь лет из своего пятнадцатилетнего срока. Я думаю, все, что ты должен был осознать, ты осознал. Или я не прав?
— Ну допустим, — кивнул я.
— Превосходно. — Начальник тюрьмы откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову.
Дает мне время переварить его слова? Какого черта он вообще затеял этот разговор?
— Господин Картер, я не понимаю, к чему вы клоните, — произнес я спустя паузу. — Я отбыл чуть больше половины срока, и у меня нет права на досрочное освобождение.
— Верно, — кивнул он. Облокотился на столешницу и снова пристально уставился на меня. — А что, если я скажу, что у тебя появился шанс все исправить? Человек твоих способностей не должен попусту терять время в застенках. Ты можешь принести куда больше пользы при иных обстоятельствах.
— Что вы от меня хотите — скажите прямо.
Картер снова выждал паузу, словно что-то обдумывая. И заговорил снова:
— Недавно Совет по безопасности Альрийской Федерации инициировал новую секретную структуру. Я не знаю деталей, потому что мой уровень доступа слишком низок, да и не вхож я в те круги, но мне, как начальнику исправительного учреждения провинившихся государственных служащих было выдано особое поручение — предъявить списки более-менее опытных в военном деле заключенных. Вот я и подумал, не замолвить ли словечко за тебя. Тем более они уже сами навели справки о тебе.
— Секретная государственная структура, говорите? Военная? — спросил я, крепко задумавшись. Не нравилось мне все это.
— Деталей я не знаю, но в общем и целом все так, — пожал плечами начальник тюрьмы.
— На кой черт государственному секретному учреждению понадобились уголовники? Мы же уже переступили черту закона, так с чего бы нам не повторить это вновь? Ведь это риски.
— Я думаю, им нужны опытные военные. У тебя, насколько я знаю, было немало регалий и заслуг. Поэтому ты — идеальный кандидат на эту роль. К тому же, ты будешь восстановлен в звании и должности, а твой срок отсидки обнулится.
— Обнулится, — усмехнулся я. — Но никто не вернет мне восемь лет жизни, уже спущенных в унитаз здесь.
— Прошлое тебе не вернет даже сам Господь Бог, — развел руками Картер.
— Значит, вы предлагаете мне вновь поработать на Федерацию?
— Ну… у тебя есть такой шанс, да, — кивнул начальник тюрьмы. — Но воспользуешься ты им или нет — зависит от тебя.
У меня вновь перед глазами всплыла картина того злосчастного дня, когда меня несправедливо осудили на пятнадцать лет. И теперь мне заново предлагают окунуться в это дерьмо.
— Предложение, конечно, очень заманчивое, но во второй раз наступать на грабли, которые совсем недавно отбили мне лоб, я больше не хочу. Да и если честно, несет дерьмом от этого предложения, как от надзирателя Ллойда. Политиканы опять решили разыграть партию в покер, но теперь им нужны свежие карты. Я свое отыграл, спасибо.
Картер не сводил с меня пристального взгляда, и тут я внезапно понял: он не просто решил сделать мне заманчивое предложение. Его заставили.
— Ты, похоже, кое-чего не понимаешь, Хоксвелл. Неужели восемь лет в застенках выветрили из твоей головы последние остатки здравых мыслей? У тебя есть шанс изменить свою жизнь, понимаешь? С тебя снимут кандалы, обнулят все обвинения, вернут звание и почет. Ты будешь получать ежемесячное жалование, как и полагается военному. Ты задумывался о том, что ждет тебя после тюрьмы? Хоть раз думал об этом?