Но не о своем отце думал, однако, Лестек, титулованный юдексом. Считал он, что это ему поклонились любушане, отдавая без боя град за градом, без сопротивления позволив дойти вплоть до Одры и обещая открыть перед ним свой главный град, Любуш, лежащий на другом берегу реки. Сейчас же Лестек был зол на самого себя, что столь долго готовился к этому походу, накопляя войска и телеги с вооружением, и что добрался сюда из Познании только с началом лета. И винил он не собственную трусость, но Палуку, который слишком поздно привел ему сои отряды, поскольку решил завоевать эту страну вместе с ним. Авданцу досталась слава великого победителя. Осенью он завоевал земли шлензан и Вроцлавию, становясь самым могучим из сыновей Пестователя. Завидующий чужой славе Лестек всю зиму переживал это, а весной выступил, чтобы захватить в свое владение страну любушан и уменьшить таким образом славу Авданца.
Через мгновение на крутом речном обрыве появился верхом Вшехслав Палука и одъехал к Лестку. А поскольку день уже катился к вечеру, и светящееся багрянцем солнце резко вырисовывало на фоне неба защитные валы Любуша и его высокие надвратные башни, Палука прикрыл глаза ладонью и долго глядел на второй берег реки. Там можно было видеть сотни людей, которые сбивали плоты, чтобы войска Лестка могли переправиться к граду. Точно так же и на правом берегу раздавался стук топоров, и валились на землю деревья, из которых воины тоже вязали плоты.
— Нехорошие у меня предчувствия, мой господин, — через какое-то время обратился к Лестку Палука. — На другом берегу реки лежит только лишь град и небольшой клочок земли, принадлежащий любушанам. А рядом с ним лежит край людей, прозываемых сельпулой, еще там живут спревяне и слёдоране. Только самым паршивым кажется мне то, что, как известно, союз волчьих племен избрал себе нового вождя, воинственного Маджака. Известно ли моему господину и брату, что нет силы страшнее, чем народ волков. Нам удалось без боя покорить землю любушан до самой реки. Не лучше ли будет остановиться на этой добыче? Никто, кроме нас, дальше на запад не пошел.
— Я что, должен быть хуже Авданца? — с презрением в голосе пожал плечами Лестек. — Авданец не удовлетворился Землей шлензан, но захватил еще и Вроцлавию.
— Хотел он захватить еще и Каракув. Но отступил от этого намерения, когда разозлившийся князь Сватоплук посадил в том граде сильный отряд богемов. И никто не подумал, будто бы Авданец — трус. Наоборот, его назвали благоразумным человеком.
— А вот нас назовут трусами, — лицо Лестка покрылось кирпичным румянцем гнева. — Град Любуш открывает нам врата, а мы боимся переплыть Вядую только лишь потому, что народ волков вновь избрал Маджака вождем.
— Когда разошлась весть, что мы отправляемся с войсками на запад, от Петронаса прибыл посланец. Он предостерегал нас, чтобы мы не переходили Вядуи, ибо это означает войну с народом волков.
— Петронас служит карлику. Ибо правдой является, что Даго Пестователь превратился в карлика с тех пор, как утратил любимую девку, а потом снова обрел и взял замуж. — Потом Лестек добавил с нарастающим гневом: — Через Петронаса, македонца, отдает он приказы нам, своим сыновьям. Даже меня, законного сына и наследника Даго не пригласил на свою свадьбу, не позволил поклониться ему и попросить совета. Говорят, что он давно уже не управляет нашей державой, а это за него делает Петронас. К счастью, вы избрали меня юдексом, и нам уже не нужны его советы и поучения. Ты думаешь, будто бы мне ничего не ведомо про договор, который Маджак заключил с Пестователем. Он не позволил нам перейти Вядую. А почему, Палука? Потому что нас боится Маджак со своими волками. — А поскольку Палука молчал, Лестек прибавил: — Если боишься Маджака, забирай своих воинов и возвращайся в Жнин, к своим девкам и охотам. Что же касается меня, то я переплыву реку и войду в град Любуш. Это крупнейший град любушан, а староста этого града, Пакослав, пригласил меня к себе. В противном случае, скажут, будто бы мы и не добыли Землю Любушан, раз не встали ногой в Любуше.