Своей новой идеей поделился он с Госпожой Клодавой и Валяшкой. А та спросила:
— Ты что, муж, не веришь моей ворожбе? Прошу, прояви терпение и жди вестей из Ленчиц.
Дело в том, что ничего не сказала Семовиту его жена про свою беседу с Оржи. И никто — вплоть до нынешнего времени — не заметил, что тот исчез из града.
— Неужто ты считаешь, что при звуке моего имени оборонные валы Ленчиц рассыплются? — насмешливо спросил Семовит. — На Ольта Повалу не подействовали ни имя, ни приказ Пестователя. Все уже знают, что Пестователь болеет Отсутствием Воли, а в Гнезде правит македонянин.
Старой Госпоже Клодаве тоже не по мысли было, чтобы Семовит обошел Ленчиц, не наказав Ольта Повалу. Для нее самым главным было получить назад утраченные луга над Нером.
— Обещал ты, господин, убить Ольта Повалу, а на его трон посадить Оржи, — припомнила ему Клодава.
— Горбуна?… — с неохотой заметил Семовит, поскольку, как и большинство окружавших его людей испытывал какое-то отвращение ко всем видам уродства.
Мрачно глянула на него Госпожа Клодава и гневно стиснула губы. Ибо ведь для того держала она у себя столько лет Оржи, чтобы когда-нибудь посадить его в Ленчиц, тем самым унижая весь род Повалы.
— Не подражай во всем Пестователю, который приказал убить твоего брата, Кира, — сказала Валяшка. — Ты и сам когда-нибудь можешь заболеть Отсутствием Воли. Умоляю, верь моим предсказаниям. Поверь моему змею.
И послушал Валяшку муж ее, Семовит. Только лишь впоследствии дошло до него, что советы женщины бывают холодными и горячими. А слушать женщин может лишь тот, кто способен отличить холодный совет от совета горячего.
Тем временем, в граде Ленчиц не переставал скрипеть колодезный журавль. Оржи знал, что вместе с приближением вечера все больше женщин и девок приходило за водой, чтобы приготовить ужин, напоить свиней в хлевах дворища и птицу. В том числе и десятка полтора воинов, составлявших градскую стражу, приводили к колодцу своих лошадей и наполнили водой поилку, вытесанную из толстого древесного ствола. Девицы у колодца обменивались шуточками с воинами, сами обменивались какими-то сплетнями; были слышны веселые смешки и даже пение. Сонливость начала охватывать Оржи, как внезапно он вздрогнул и приблизил глаза к щели в досках.
Все смешки неожиданно умолкли. К колодцу с ведром в руке неспешно подходила высокая, стройная женщина в нищенской одежде. Она была седая и, похоже, преждевременно постаревшая. Ее способ передвижения и движения говорили о том, что она не из простых, одной из многих служанок во дворище, но когда-то привыкла приказывать. Кто-то из воинов наклонил для нее тяжелый журавль, а потом и наполнил водой ее ведро. Женщина молча поблагодарила его, кивнув, и неся тяжелое деревянное ведро, медленно начала отходить от колодца. Тогда Оржи высунулся из сарая и заметил, что она исчезла за дверями в маленькую каморку, прилегающую к дворищу, в котором проживал Ольт Повала, его слуги и пара десятков воинов.
Опустилась темнота. С грохотом закрыли ворота в башне. Двор был скупо освещен всего тремя лучинами, ясно светилось несколько окон, затянутых пузырями животных. Давно уже занесли туда зажаренных телят и гусей, закатили бочки с пивом. Ольт Повала, наверняка, уже начл свой вечерний пир.
Пользуясь темнотой, залегающей рядом с сараями и конюшней, Оржи осторожно подкрался к двери каморки, за которой скрылась седая женщина. Он осторожно приоткрыл ее и увидел бедное помещение, освещенное маленькой масляной лампой. В углу каморки лежало немного старой соломы и несколько овечьих шкур, это было лежбище для сна. Под стеной стояли лавка и низкий стол, за которым седая женщина ела просяную лепешку, запивая простой водой, которую принесла от колодца. Когда дверь ее каморки заскрипела, она даже не вздрогнула. Только лишь после произнесенного шепотом слова «мама» она сорвалась с лавки и глянула на горбатого юношу. Рот у нее раскрылся, словно бы женщина собралась кричать, только ни малейшего звука из себя не издала.
— Мама, — тихо повторил Оржи. — Это я. Твой сын. Теперь меня зовут Оржи, но я буду носить имя Ольт, как у того, кто приказал меня убить.
Он снял бедный плащ, которым прикрывал мастерски сделанную кольчугу и украшенный пояс с мечом.