— Нор… Нормально, голова закружилась с голоду, — ляпнул Алан первое, что пришло в голову.
— Ты из попрошаек что ли будешь? — В голосе кузнеца зазвенела сталь, он нахмурился и пригладил аккуратную большую бороду.
— Нет, — мотнул головой Алан и поморщился. — Кузнец странствующий, заблудился несколько дней назад, не ел ничего.
— Вот оно что, — задумчиво ответил мужчина. — Ну, пойдем, что ли, в дом. В себя придешь. Погоди немного.
Кузнец поднялся, вернулся к горну, разгреб кочергой угли и положил поковку на край, где огоньки уже почти погасли, затем помог Алану встать на ноги, бросив мимолетный взгляд на натруженные руки, и провёл к дому.
Внутри было довольно темно: большая комната встретила Алана тусклым светом нескольких свечей на добротных железных подсвечниках, собирающих стекающий воск, массивным дощатым столом с двумя лавками, каменной печью, отдалённо напомнившей Алану старинные русские печи, да высокой двухместной кроватью. На ней сидела светловолосая женщина в длинном простом платье не то серого, не то коричневого цвета.
— Садись, — приказным тоном велел кузнец. Он подошел к женщине, что-то шепнул ей на ухо, и та, кивнув, отправилась к печи.
«Жена, наверное», — на автомате подумал Алан, присаживаясь с края скамьи. Ноги потряхивало от напряжения, будто мышцы переплелись в твердые стальные канаты, которые пронзали тысячи колючих иголок.
Женщина отодвинула в сторону полукруглую заслонку, закрывающую нутро печи, и длинной железной рогатиной подтащила к себе большой глиняный горшок. Достав с полки глубокую миску, она доверху наполнила её чем-то вроде каши, поставила ее перед Аланом и положила на стол деревянную ложку. Каша пахла незнакомо, но очень уж приятно, и парень, благодарно кивнув, набросился на еду. Однако вскоре, когда тарелка опустела, вместо приятного чувства насыщения живот скрутила острая резь. Такое бывало, когда Алан за работой пропускал несколько приемов пищи, а вечером набивал желудок доверху.
«Спешить явно не стоило», — укорил себя парень, отодвигая посуду.
— Спасибо вам за еду, вы мне без преувеличения жизнь спасли.
— Отработаешь, — уже чуть мягче произнес кузнец, садясь напротив. Женщина собрала посуду и удалилась из комнаты, прикрыв за собой дверь.
— Теперь давай знакомиться. Я Герт, здешний кузнец. Это моя жена Лервис.
Мужчина кивнул в сторону двери. Алан погладил все еще ноющий живот и неловко попытался улыбнуться.
— Алан. Тоже кузнец. Это первая деревня, которая попалась мне за почти неделю. Не густо здесь населено.
Герт задумчиво хмыкнул и двинул бровью. В свете свечей его острые черты лица казались хищными, а серые глаза ничего не выражали.
— И откуда ты путь держишь, Алан-кузнец? Все местные знают, что ближайшее обиталище живых — город на северо-востоке, отсюда в пяти лигах.
Алан попытался вспомнить карту мира, которую сам когда-то рисовал, но наводок было маловато.
— А что за город? — уточнил он.
— Вот ты потешный, — ухмыльнулся Герт. Скрипнула дверь. Вошедшая в дом Лервис поставила перед Аланом кувшин с ярко-синей густой жидкостью и высокий глиняный стакан с хаотичными линиями на стенках. — Хлебни, полегчает с дороги. А город… Так то столица нашего герцогства, Штаркхен. Ты совсем не из этих земель, как я понимаю?
Алан наполнил стакан и сделал глоток. Напиток мягко обволакивал горло, будто мёд, только на вкус был горьковат, словно настой из множества лекарственных трав. По пищеводу разлилось приятное тепло, и Алан почувствовал, как боль в животе медленно стихает, а усталость отпускает.
— Да, совсем не местный. — Придумать правдивую легенду оказалось еще той задачкой: в памяти упорно отказывались всплывать подробности, которые могли бы помочь, и Алану не оставалось ничего другого, кроме как сказать:
— Раньше я жил на самом юге материка, но это все, что я помню. Однажды очнулся где-то посреди континента без памяти о прошлом, так с тех пор и странствую — где приютят, помогаю по хозяйству, благо, руки из нужного места растут. Хоть памяти и нет, а навыки никуда не делись.
Герт снова нахмурился, и причина была понятна: больно уж мутной казалась такая легенда. А ну как бандит какой, прикидывающийся овечкой, чтобы вынюхать всё в деревне и позвать шайку на погром-грабёж?
— Понятно, — лаконично кончил кузнец. — Лервис, постели у печи. Значит, завтра с рассветом подниму, пойдешь помогать. Раз у тебя с собой ничего больше нет, добром на добро ответишь. А после отведу тебя к старосте, у него тоже, думаю, вопросы найдутся.