Мне показалось или в голосе отца звучала гордость? Что скрывать, получить респект от такого солидного дяди было приятно.
Тут вперед вышел Томаш.
— Если в суде Триликого я не нашёл правды, пусть нас рассудит поединок! — чуть ли не с пеной у рта закричал Томаш.
Прямо из воздуха в его руке материализовался меч. В сравнении с моим родовым клинком — пастушья палка. Однако это было все равно плохо, я сейчас ни то, чтобы тяжеленым мечом махать не смог бы, от усталости и голода я едва держался на ногах. А отвертеться здесь от такой «чести», как я уже понял, не так-то просто.
Как же задолбали эти эмоциональные качели. Неужто, мне всё же придется умереть? А жаль, тут много интересненького происходит.
— Сегодня поединка не будет! — вдруг уверено заявил отец, поднявшись с трона. — По законам Книги Триликого после суда и оправдательного вердикта вызвать противника на бой нельзя!
— Значит, я дождусь завтра! — сквозь зубы процедил Томаш. Дуясь в своей чванливости, он задрал нос, будто хотел пробить им потолок — уж, больно комично вышло.
Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть какую-нибудь шутеечку в тему.
— Так как мой сын оказался оболганным, что было подтверждено Триликим, он имеет права на отсрочку в три месяца. Этим правом мы и воспользуемся! — тихо возразил отец.
— Но, Геб, все знают, что это пустые формальности! — взорвался стоящий рядом с Томашом белобородый дядька, до того с важным видом хранивший молчание. — За эти три месяца честь моего племянника сильно пострадает! Его с говном съедят, Геб, из-за твоего оболтуса, который всё равно не способен удержать титул достойного при себе!
— Не вам решать, чего достоин мой сын! — вдруг с пугающим металлом в голосе отрезал отец.
Крайкосы еще больше взбледнули. Для финиша им оставалось потопать ножками на нас с отцом. Хотя затея с переносом поединка на три месяца мне, как и Крайкосам, не нравилась, почему просто нельзя было послать их в жопу? Суд то я выиграл! Но я со своим уставом решил пока повременить, успеется, в этом монастыре навести свои порядки.
— Я умею ждать! — махнул рукой Томаш. — Пусть будет три месяца. — И бледный трясущийся перст нацелился в меня. — Но я восстановлю справедливость и свою честь, убив тебя, жалкий Эрик!
— Успокой свои нервы, Томаш, — окончательно обнаглев от веры в себя, спокойно попросил я. — Не надо в меня тыкать своими кочепятками.
На миг мне показалось, что Томаш все-таки бросится на меня, как склочная баба, с визгами с попытками выцарапать мне глаза, но этого не последовало.
Отец устало вздохнул и холодно провозгласил:
— Господа Крайкосы, было честью принять вас у себя. Однако, так как вы явились без предупреждения и приглашения, комнаты для вас были не готовы. Вы можете воспользоваться любым постоялым двором. А завтра, надеюсь, уже будете дома, покинув наш город Верасити.
— Мы уедим сегодня! — зло прошипел белобородый дядюшка Томаша.
И семейство Крайкосов вместе с оставшимися в живых свидетелями шумно удалилось прочь из зала, безуспешно пытаясь сохранить остатки потерянного достоинства.
За ними, придерживая с двух сторон судью Триликого, ушли монахи.
Отец подошел ко мне и положил тяжеленую руку на плечо.
— Ты можешь уже убрать меч, сын мой, всем показывать свою силу — удел слабых или стражников и простолюдинов, нам это ни к чему. Самый опасный враг тот, кто ничем свою силу не выдаёт.
Я мысленно попросил меч сгинуть и… О чудо! Тяжеленная махина, которую я таскал целый день, исчезла. А что так можно было?
— Сегодня я впервые горд за тебя, сын! А теперь тебе нужно привести себя в порядок, через час жду тебя в столовой. Обсудим предстоящий поединок и всё остальное. Ну и тебе необходимо поесть.
Мне оставалось только сожалеть о том, почему меня сначала не покормят, а потом уже можно было бы толковать и про порядок, и про гордость. И про главное: нафига козе баян в виде поединка, пусть и с отсрочкой, что за подстава? Это мне предстояло тоже в скором времени выяснить, а то, может, пока не поздно все же отказаться. А то получалось без меня — меня же женили. Я так не привык.
Отец покинул зал, и мне тоже нужно было идти приводить себя в порядок. Но ходить и расспрашивать первых встречных и поперечных, где моя комната, и где здесь ванна — было бы, мягко говоря, странно, а сам я мог бы блудить вечно в этом лабиринте коридоров огромного замка и, в конце концов, одно из двух, либо умереть с голоду, либо от усталости.
Я растеряно вышел из зала, ломая свою уставшую голову над тем, что делать и куда мне податься. Однако выход не заставил себя долго ждать. Как Сивка-бурка, вещий каурка, стал передо мной Рыжий парень, и я понял, что выход найден.