— Может, им просто религия не позволяет убивать господ, — буркнул Фил.
— Может и религия, а вероятней всего просто магия. Очень тёмная магия, Фил. Ты видишь, как по щелчку их пальцев из воздуха появляются нукеры и делибаши. При этом они дисциплинированы и хорошо организованы. Прежде чем поднимать на них меч, нужно разобраться, что здесь происходит.
— Да здесь столько всего происходит, что для разбирательств нам понадобятся годы! — выпалил Фил.
— Я согласен с Эриком, — вдруг неожиданно поддержал меня Томаш. — Фил, эта очень тёмная и сильная магия. Я такого резерва никогда не видел. Если мы нападём вот так вслепую, то рискуем опять оказаться на крестах, а мне хватило одного раза.
— Что вы тогда оба предлагаете? — скрестил руки на груди Фил.
Уел так уел. У меня самого идей было раз да обчелся, но кое-что я мог все же сказать уже сейчас.
— Хорошенько осмотреться и попытаться разгадать, что здесь случилось, — осторожно озвучил я, — и конечно же, не переставать надеяться на чудо.
— Для чуда нам нужна волшебная лампа, от которой отказался Питер, — пошутил Томаш.
Томаш-то пошутил, а я вдруг взял да вспомнил. Как же я мог забыть, что злодея, который так щедро раздаривал лампы в истории Питера, звали никак иначе, как Рамир. Я сильно сомневался, что сей чудесный факт совпадение. Все со всем было взаимосвязано, и я чуял своей развитой чуйкой, что история Питера и Кармалиты началась именно в этих стенах. Оставалось только найти нужную нить и дернуть за кончик, чтобы паутина расплелась и уютно свернулась в клубок, как это делал не так давно волшебный ковер-самолет.
— А лампу действительно не мешало бы найти, — задумчиво заявил я.
Томаш с Филом непонимающе уставились на меня. Я пояснил, что в истории Питера паршивца с лампами звали Рамир и выразил сомнение, что это просто случайное совпадение. Томаш с Филом согласились со мной, что случайностью здесь и не пахнет, и наш Рамир-Латиф был связан со всеми тремя историями: с Питером и лампой, с пичугой и Латифом, и вот та третья, в которую угодили мы.
Мы еще поговорили о том, о сем. Но, в сущности, ни о чем новом не договорились.
— А теперь давайте по спальням и немного отдохнем, — предложил я.
Идею с радостью поддержали.
Даже кошмар не отбил у меня желание еще поспать. На этот раз я уснул крепко и без сновидений, что в последнее время можно было считать большой удачей.
На утро пришли делибаши, опять завязали нам глаза и повели нас в баню. Уже на подходах я услышал плеск воды, приглушенные женские голоса и смех. Кажется, неподалеку водные процедуры принимали наложницы.
Делибаши оставили нас в бане одних. Я, покрякивая, стал тщательно охаживать себя веником, выбивая из сознания кошмар с червяком, который никак не мог забыться. Фил с Томашем косились на меня, как на ненормального, но я не обращал внимания. Восточная баня по мне была слишком прохладной, для полного счастья не хватало жару.
При этом я сканировал пространство и сочинял план-буран. Слава всем ликам Триликогов бане за нами никто не наблюдал и даже не подслушивал. Лишь на выходе все так же неустанно дежурило четыре делибаша, значит, дверью воспользоваться будет нельзя.
Прежде чем заговорить, я все же для страховки сделал звуковой щит.
— За нами нет слежки, — заметил я, тщательно растирая себя полотенцем.
— И я не чувствую, — кивнул Фил.
— Насколько я знаю, баня у мротов — это священное место. Её нельзя осквернять недоверием, — пояснил Томаш.
— Лепота!Что, ребята, айда со мной подглядывать за наложницами, — подмигнув, предложил я.
— Ты спятил! — возмутился Томаш, щеки его вспыхнули, точно у благовоспитанной девицы. — Это неприемлемо! Я герцог, а не какой-то там селянский мальчишка.
— Блудить с ними значит приемлемо, а подглядывать нет? — насмешливо поинтересовался я, надевая на себя халат.
— Долго ты мне это будешь еще припоминать? — прорычал Томаш.
— Всю оставшуюся жизнь, — засмеялся я.
— Ну и наглая хамская у тебя рожа, Эрик! — сжимая кулаки рявкнул Томаш.
— А ты, мямля, — просто ответил я, чем окончательно вывел Томаша из себя. Он со свирепой рожей двинулся в мою сторону.
— Все же придется тебя, Эрик, научить меня уважать, — сжимая кулаки, прорычал он.
Я материализовал меч. Томаш вмиг протрезвел и с недоумением уставился на меня, мол, одно дело рожи друг другу набить и совсем другое по-настоящему махаться.