Я сразу переключился на соколиное зрение и стал сканировать, кого могу спасти. Все несчастные были буквально на последнем издыхании, я почувствовал их боль и страх, будто это меня, а не их, за горло взяли костлявые руки смерти. По телу прошел озноб, я подавил подступившую рвоту.
Помочь я мог от силы одному, и то, исчерпав себя до дна. А это значило, что даже если и возьмусь кого-то исцелить, то все равно не смогу отстоять его право на жизнь. В этом мире право на жизнь не было естественным, и его никто никому не давал от рождения, его можно было только взять силой. От собственного бессилия скрипнул зубами, до боли сжимая дрожащие пальцы в кулак, я ругнулся. Задавил в себе подкативший к горлу ком чувств, и стал вновь рационально оценивать происходящее.
Странно было то, что казнь происходила вовсе не на площади, как подумалось вначале, а в огромном, но всё же дворе невероятно роскошного дворца. Я никак не мог понять, какому даже самому жестокому тирану могло взбрести такое в голову. Кому может нравится, когда у него под окном такое вот зрелище и ведь вонь же невероятная.
— Будем спасать? — коротко спросил Томаш.
— Пока наблюдаем, — покачал головой я, подавив в себе жгучее желание, сказать; «да».
Я заметил, что на айван степенно вышла тоненькая женщина. И именно на ней сосредоточилось все внимание толпы. Её хрупкость была вдвойне подчеркнута окружившими ее здоровыми делибаши. Первое, что бросалось в глаза — это её прекрасные волосы, черные мелкие кудри сверкали на солнце и спускались к самому полу. Верхнюю половину лица её скрывала маска, из которой по мротски хитро и равнодушно выглядывали большие черные глаза. Ярко алые губы, кривились в недоброй усмешке.
— Великий Урус погибает! — звонким колоколом пронёсся приятный голос статуэтки. — Я — Закира перворождённая, пришла вернуть этому городу его прежнее величие и славу! Мы должны стать едины в этой великой цели! Будьте уверены, каждый, в чьём сердце живёт измена будет найден и заплатит за свою неверность.
Вот нашлась и таинственная госпожа Закира, которой служил Латиф, желающий преподнести ей в подарочек изувеченную им прекрасную белую птицу в клетке и рабов. Благо, что эта мразь повстречала на пути нас, и Закире пришлось обходиться без его подношений.
Толпа вела себя непривычно. Не было возбуждения и бешенного подъёма звериной жестокости, которые обычно свойственны людям, пришедшим на зрелище чужой казни. Это был чистый страх и ненависть к ней, этой хрупкой таинственной статуэтке и ещё — отчаяние.
Закира махнула рукой, и на помосте рядом с крестами из ниоткуда появилось шесть богато одетых прислужников в таких же масках, что и она. В руках у них были накрытые черной тряпкой огромный клетки, в них что-то нетерпеливо копошилось. Они хором, нараспев огласили вердикт несчастным.
— Эти нечистые посмели посягнуть на честь и достоинство нашей славной достопочтимой правительницы Закиры. За их скверные помыслы и задуманные преступные деяния, направленные против священной власти, всемилостивая правительница приговорила их к очищению. Через боль и муки свои они достигнут просветления и уже чистыми отойдут к Амадей. Да огласится криками, да смоется кровью их позор. И будет другим наука, ибо нет никого мудрее и прекрасней, чем наша прекрасная Закира! За великий Урус!
— Я повелеваю, всем верноподданным закрыть глаза! — вновь подала голос Закира. — Закройте глаза и не открывайте их, пока я не разрешу. Такова моя воля, таков мой указ!
Вот это уже совсем ни в какие рамки не вписывалось, обычно казнь была в устрашение и зачем созывать народ для данного зрелища, если в самую кульминацию велишь ему закрыть глаза. Я повертел головой, люди действительно все как один глаза зажмурили кто-то даже ладонями закрылся.
Я естественно верноподданным этой дамочки себя не считал и вылупился на ряды с крестами ещё пристальней, чем прежде, боясь упустить что-то важное
Прислужники Закиры стали обходить кресты и гортанно распевать какую-то неразборчивую дичь, раскачивая в руках свои клетки на манер кадила. У меня отчего-то от их пения кровь стыла в жилах, в висках стучало, сокол внутри бился, желая вырваться и прекратить эти звуки любой ценной.
— Не смотрите! — услышал я шепот Венди. — Закройте глаза, дурни!
Из нас четверых глаза, действительно, закрыла только Венди. Слушать малявку никто из нас не собирался. Фил даже шикнул на неё.