-- Вы понимаете, что я должен сообщить о нашем разговоре и об этой записке адмиралу? - спросил он так, словно речь шла не о письме его покойного брата, а о пачке секретных документов.
-- Мне все равно, - твердо ответил я, - мы обнаружили записку и должны были передать ее старшему по званию, что я и сделал.
Лос кивнул и вышел, на меня он больше не смотрел.
После отъезда беспокойных гостей, в кают-компанию пришли доктор и Гат.
-- Что хотели эти акулы? - спросил Сол.
-- Вопросы задавали. Местная контрразведка забеспокоилась.
-- Неужели наши, что-нибудь натворили? - сказал Гат, разливая спирт.
Как бы мы не относились к предательству офицеров, но все десантники, которые ушли с адмиралом, все-равно оставались своими. Мы думали и беспокоились о них, и в разговорах иначе, как "наши" их никогда не называли.
-- Не думаю, - сказал я, - капитана интересовало, о чем со мной разговаривали в адмиралтействе. Хотя Бад и так им все рассказал.
-- Это плохо, - сказал доктор.
Секретная информация не предназначалась для чужих ушей. Я доверял своему заместителю на сто процентов, поэтому все ему рассказал. Получается, что я совершил должностное преступление, хотя в той необычной ситуации, в которой оказалась морина после высадки, я имел право поделиться с Бадом информацией, чтобы в случае моей гибели начальник штаба был в курсе всех дел.
-- Они все знают, но поделать ничего не могут. Я думаю, что адмирала волнует следующий десант. Он хочет знать сколько у него времени.
-- Интересно, - сказал Гат, - что он затевает?
-- Понятия не имею, - честно признался я, - но одно я знаю точно, пока не прислали новый десант, мы в безопасности.
День проходил за днем, закончилась третья неделя нашего пребывания на острове, началась четвертая. Перелистывая настольный календарь, я с удивлением отметил, что с момента высадки прошло совсем немного времени, а в моей жизни случилось столько событий, что их хватило бы на целый год. Затея с запиской не принесла желаемых результатов. Лос больше в лагере не показывался. Похоже, что судьба брата его совершенно не волновала, может быть он обо всем знал заранее, а может быть выкинул родственника из головы. Размышляя над всем этим, я не мог отделаться от мысли, что все, кто попадал на Дикий остров, теряли частичку своей совести и человечности. У меня перед глазами вставал безумный адмирал в красном балахоне, искаженное гневом лицо Тоса, бесчувственный Лос, а в ушах звучал голос Бада: "Прости, так получилось".
Погода испортилась, зарядили дожди, над фортом нависли серые тучи. Гат упрямо ходил на рыбалку. Хотя с уловом он возвращался не часто, но его добыча, хоть как-то, разнообразила наш скудный рацион. Егеря наконец научились варить еду на костре и не пересаливать суп. За ужином мы собирались в кают-компании, разговаривали, пили спирт и чай с ягодным вареньем. Видимо интенданты Толя не считали варенье хорошим средством от цинги, потому что почти все запасы оставили в нашем лагере. Пару раз вымокнув под дождем, доктор отказался от прогулок и целыми днями изучал свои медицинские книги. Несколько егерей простудились, и он разместил их в лазарете. Я много спал, иногда даже днем, читал, занимался рутинными делами, писем не писал и записей в судовом журнале не делал, хотя решил приспособить для этой цели последнюю записную книжку Аси и даже сделал соответствующую запись на первой странице. Гостей из штаба адмирала не было. Иногда я хотел, чтобы приехал Бад, и я смог бы выяснить с ним отношения, иногда наоборот, я думал о том, что лучше бы он больше никогда не появлялся в моей жизни.
Все изменилось на 24 день нашего пребывания на Диком острове. В субботу, как обычно, у нас был банный день. Вечером дежурные нагрели воду и отнесли в помывочную. Собственно, как таковой бани у нас не было, саперы построили отдельно стоящий сарай со сливом в полу, лавками и печкой. Здесь можно было помыться, постирать одежду. Мы пошли первыми и извели на себя изрядное количество воды. Разомлевшие от кипятка и чистого белья, мы сидели в кают-компании и пили чай.
-- Это конечно никакая не баня, - говорил Гат, - вот когда я служил на острове Бон, там городской глава отстроил целый комплекс. Везде кафель, деревянные сиденья, лимонад и вино подают прямо в залу, а при желании можно в отдельный кабинет и девушку себе заказать.
-- Разврат, - беззлобно сказал Сол.
Сегодня на удивление стояла хорошая погода, сильный ветер со стороны океана разогнал тучи и утром на несколько часов выглянуло солнце.
-- Интересно, какая здесь зима? - спросил я.
-- Снега нет, - сказал доктор, - по крайней мере на побережье. Мне Аси рассказывал.
-- Дикий остров большой, наверно, где-то и снег лежит.
-- Наверно.
Гат закурил папиросу. После того, как у нас появилось огнестрельное оружие артиллерист заметно повеселел. Я боялся, что он будет тайком прикладываться к бутылке, но пил он не больше нас. Каждый раз отправляясь на рыбалку, он останавливался не надолго у могилы Коса, не знаю зачем, может быть молился.
В дверь постучали.
-- Войдите! - крикнул доктор.
Дверь приоткрылась и в кают-компанию робко протиснулся рядовой.
-- Извините, господин супер-лейтенант-моринер, - сказал он, - к нам отряд прибыл.
В этот раз егеря сразу открыли ворота и не удивительно, потому что во главе группы десантников состоящей из десяти человек, были лейтенант Тар и моринер-лейтенант Мас.
-- Добрый вечер, господа, - сказал я.
Странно было видеть бывших сослуживцев. Они были с полной боевой выкладкой, запыленные и уставшие. Лошадей им не дали и весь путь от резиденции Толя отряд проделал пешком. При виде офицеров, Гат напрягся и тяжело засопел. Я отрицательно покачал головой. Скандалы и дуэли мне сейчас не нужны. Время для мести еще не пришло, тем более, что если Мас одним своим видом бесил меня, то к Тару, я никакой злобы не испытывал. Словно чувствуя наше состояние, они не торопились здороваться. Мас положил руку на кобуру револьвера и через разошедшиеся завязки плащ-палатки на форменном френче мелькнул значок со львом. В отличие от начальства, десантники сразу растворились во дворе и смешались с егерями. Делить им было нечего и для них переход из лагеря адмирала в форт, был просто утомительной дорогой домой.
-- Доброе утро! - наконец сказал Тар, а Мас только кивнул головой в знак приветствия.
Их поведение говорило о многом. Мне они даже не отдали честь, видимо считая себя выше по званию, значит принятым в адмиралтействе табелям о рангах, они больше не следовали.
-- Чем обязаны? - спросил я не без ехидства.
Тар серьезно посмотрел на меня и обиженно моргнул, мне стало стыдно за свой издевательский тон. Когда-то мы делали одно дело и вместе проливали кровь. Для меня это были не пустые слова. Я внимательно посмотрел на Тара.
-- Прошу в штаб, господа, - поправился я, отступая в сторону, - простите за холодный прием, но у нас есть на то причины.
-- Благодарю, - сказал Тар.
Мы прошли в штаб и расселись вокруг стола, походные ранцы и скатки лейтенанты положили прямо на пол. Мас расположился у самой двери не убирая руку с расстегнутой кобуры. Когда молчание затянулось, доктор поднялся и пошел к выходу.
-- Куда Вы? - резко спросил Тар.
-- Кофе варить, - не оборачиваясь ответил доктор, подошел к спиртовке и поставил на нее кофейник.
Так получилось, что мы с Гатом оказались с одной стороны стола, а прибывшие офицеры с другой. Все молчали. Я достал из коробки сигару и стал ее раскуривать, поглядывая на лейтенантов.
-- С чем пожаловали, господа? - спросил я.
Мас пошевелился, зашуршала плащ-палатка, которую он так и не удосужился снять. Я думал, что он хочет что-то сказать, но лейтенант просто сел поудобнее.
-- У нас приказ адмирала, принять у Вас командование фортом, - сказал Тар. Он встал, распустил завязки и плащ-палатка соскользнула на лавку, под ней оказался френч с капитанскими погонами. Ничего не могу сказать, выглядело все это довольно эффектно.