Когда мы наконец смогли сделать заказ, было уже около восьми. Уставший пожилой официант обслужил нас, на удивление, быстро. Нам достался столик у стены. С моего места был виден вход и кусочек коридора, в котором посетители ждали своей очереди. Настроение у капитана было скверное, поэтому за едой мы почти не разговаривали.
-- Ко мне сегодня приходил доктор Сол, - сказал я, когда мы перешли в курительную комнату.
-- Да? Интересно. Ну, Вы же, кажется, друзья.
-- Раньше дружили, теперь не знаю.
-- Ничего, - капитан ухмыльнулся, - экспедиция на Дикий остров Вас окончательно помирит.
-- Вы думаете?
Рок раздавил папиросу в пепельнице, встал и наклонился ко мне.
-- Вы верите в предчувствия, Бур?
Я смотрел на него и видел, что капитану явно не по себе. Весь переход от острова Хос ему нездоровилось и в гостинице он все время спал, видимо еще не оправился от болезни.
-- Верю.
-- И я верю. Так вот, - капитан наклонился еще ниже, к самому моему уху, - у меня самые отвратительные, самые ужасные предчувствия.
Он выпрямился, вытер выступивший на лбу пот и сказал, - я пошел в номер. Спокойной ночи.
-- Спокойной ночи.
В курительной комнате я остался один. Когда дверь за капитаном захлопнулась, я встал с дивана, отдернул занавеску и открыл окно. В комнату ворвался холодный весенний ветер. Пахло дождем, океаном и большим городом. Я смотрел на спешащих по своим делам пешеходов, на лужи, на размытые отражения газовых фонарей. В такую погоду у меня начинало болеть колено. Старые раны иногда давали о себе знать, но нога, почему-то, реагировала именно на сырость. Я стоял у открытого окна, пока не замерз. Довольно часто мы оказывались на вражеской территории без элементарных удобств и крыши над головой. Один знакомый офицер сказал мне, что самое скверное воспоминание о войне у него связанно с холодом, когда изо дня в день ты ходишь в сыром бушлате и не можешь согреться. Я зябко поежился и вспомнил наш партизанский рейд в октябре 19... года.
Рок мог сколько угодно говорить о своих предчувствиях, но у нас с ним разные страхи. Боевому офицеру и штабному трудно понять друг друга. Интересно было бы посмотреть на него посреди болота под проливным дождем.
-- Предчувствия у него, - проворчал я и закрыл окно.
На острове Мон не было хороших дорог, собственно там вообще ничего не было, кроме пристани и двух лесопилок. На огромном, сплошь покрытом лесами, острове варды заготовляли древесину. Лесопилки снабжали строительным материалом и дровами почти весь юг. Когда мы высадились, никто не оказал серьезного сопротивления. Егерей, которые пытались организовать оборону, мы разоружили и заперли в подвале.
-- Ты посмотри, чем они собирались с нами воевать, - сказал Бад, показывая мне охотничью двустволку.
-- Нормальное оружие, - ответил я, - если бы мы не захватили их в врасплох, то могли потерять несколько человек.
Десант высадился ночью в темноте и сразу захватил рабочий поселок, где кроме небольшого гарнизона и лесорубов никого не было. Во время высадки пострадали два десантника и трое егерей. Я попросил доктора ими заняться, все были ранены легко.
Морина готовилась к обороне. В случае серьезной атаки пристань мы бы все равно не удержали, поэтому все силы я сосредоточил вокруг поселка. Местное население из крайних домов выселили, на единственной дороге устроили заграждение из бревен, а в местах возможной атаки отрыли окопы в полный профиль.
Приказ адмирала Крола застал нас на отдыхе. Поредевшую после продолжительных боев морину отвели на переформирование. Мы скучали в казарме, отъедались и отсыпались. Погода испортилась, и мы надеялись, что нас оставят в покое. Осенью и зимой военные действия замирали, никто не хотел воевать в бушующем океане и сидеть в промерзших окопах.
На совещание, которое проходило в особняке городского главы, собрались командиры трех десантных морин. Бывший хозяин ушел вместе с вардовским флотом, и штабные интенданты реквизировали для Крола опустевший дом.
-- Садитесь господа, - адмирал указал на расставленные полукругом стулья, - у меня для Вас есть важное поручение.
Мы молча расселись и приготовились слушать. Адмиралу не здоровилось, он кашлял и сморкался в большой несвежий платок. На столе стояли флаконы с какими-то медицинскими снадобьями.
-- Сейчас идет война на износ, - говорил Крол, - у кого больше ресурсов, больше сил тот и победит. Мы должны наносить врагу молниеносные точечные удары, выводить из строя корабли и живую силу, взрывать заводы и склады. Мы должны создать у вардов в тылу кровавую мясорубку, чтобы они не могли перебрасывать подкрепления к первой линии обороны.
Идею о проведении операций в тылу врага штабные высказали уже давно. Я знал, что некоторые офицеры подавали служебные записки с предложениями о заброске на вражескую территорию специально подготовленных боевых групп. Было несколько неудачных попыток, после которых разговоры на эту тему прекратились. Мы внимательно слушали адмирала. На словах все было легко и просто, но на деле прорваться через первую линию обороны было практически невозможно. Легкие крейсера вардов бороздили океан и готовы были разделаться с любым десантным судном, попавшимся у них на пути.
-- В нашем распоряжении оказалось несколько трофейных буксиров и катеров. Мы высадим десанты здесь, - Крол показал несколько островов на карте, - и здесь. Сейчас, после капитуляции островов Копу и Нод, появилась возможность пройти незамеченными прямо у вардов под носом.
Я хорошо понимал, о чем идет речь. Два острова были захвачены, один находился в осаде. Наша эскадра не препятствовала бегству гражданских судов. Все причалы заполонили беженцы. Забитые до отказа буксиры, катера и просто парусные лодки уходили подальше от войны. На трофейных катерах, подняв вардовский флаг можно было попробовать затеряться в этом потоке.
-- Вы должны посеять в тылу панику, чтобы на борьбу с Вами бросили, как можно больше кораблей. Взрывайте заводы и склады, лесопилки и причалы, топите корабли военные и гражданские.
Адмирал прервался, перевел дух и высморкался. В дверь заглянул молодой офицер. Крол махнул ему рукой. Адъютант быстро вошел, держа в руках накрытый салфеткой поднос, поставил его на стол и принялся разливать кофе.
- Угощайтесь господа, - сказал адмирал, устраиваясь в кресле.
Понимая, что официальная часть закончилась, офицеры зашевелились, стали переглядываться, кто-то встал и направился к столу.
Я смотрел на адмирала и вспоминал, как стоял перед ним после боев на линии Мо оборванный и грязный. Я провел на гауптвахте три дня, и мне не давали ничего, кроме миски пустого супа раз в день, а у Крола на столе в хрустальной вазе стояло печенье и пахло молотым кофе. Тогда он и не думал меня угощать, даже не предложил сесть, и я чуть не потерял сознание от голода и одуряющего аромата.
-- Возможности прийти к Вам на помощь у меня не будет, - сказал адмирал, - Во вражеском тылу Вы будете предоставлены сами себе. Думайте, готовьте пути отхода. Мне нужно, чтобы Вы продержались на захваченном острове два дня и стянули на себя, как можно больше кораблей. Два дня, - повторил Крол, - потом делайте, что угодно, прячьтесь, бегите, сдавайтесь в плен.
Офицеры молчали. Предстоящий поход мы представляли себе иначе. Молниеносная операция в тылу врага, мы высаживаемся, захватываем остров, взрываем и сжигаем все самое ценное и опять в океан, подняв пиратский флаг. Наскочили, ударили и ушли. Но у Крола были другие планы. Он собирался пожертвовать нами, чтобы варды оттянули корабли с передней линии обороны и завязли на несколько дней.
-- Есть вопросы, предложения?
Супер-лейтенант Гас, командир седьмой морины, бросил на меня быстрый взгляд. Я покачал головой. У меня вопросов нет. Все понятно. Офицеры потерянно молчали. Адмирал поставил чашку и блюдце жалобно звякнуло.
- За работу, господа.
Все встали и отдали честь.