Собрание решили провести прямо на трассе. После обеда все собрались у большого штабеля шпал. На штабеле появились начальник строительства и офицер, к ним поднялись двое из немцев, пожилой и помоложе. Они обменялись несколькими словами, затем пожилой выступил вперед. Пауль уже немного знал его: это был старый коммунист, ответственный работник из немцев Поволжья.
— Товарищи, — сказал он по-немецки. — Есть предложение открыть собрание. Кто за это, прошу поднять руку…
Начальник стройки сделал сообщение о положении на фронте. Впервые за много дней опять прозвучали слова из сводок: «Враг под Москвой разбит… На других фронтах остановлен… Идут кровопролитные бои… Ленинград… Кавказ…»
— Вопросы есть? — спросил пожилой немец, когда начальник стройки закончил свою речь.
— Есть! — Поднялось десятка два рук. — Мы подавали заявления. Когда нас на фронт отправят?
— Ответ получен один для всех, — ответил начальник строительства. — Наш с вами фронт здесь. Трудом своим будем бить фашистов!
Пожилой немец опять выступил на шаг вперед. Пауль видел, как он стоял, чуть ссутулившись, ветер трепал завязки его шапки и относил в сторону пар его дыхания, но иней оставался на коротких усах, и они казались издали совсем седыми на нездоровом, слегка покрасневшем от мороза лице. Обрывистые струйки пара косо поднимались над толпой прижавшихся поплотнее друг к другу, чтобы не так продувал ветер, людей. Было тихо, только иногда издалека доносилась ругань прораба, кричавшего на ездовых — стариков и подростков из местных, привезших на санях песок и гравий.
— Товарищи коммунисты и комсомольцы! Товарищи беспартийные! — негромко начал пожилой. — Дорогие друзья! Не буду говорить о тех трудностях, которые мы сейчас испытываем! Они вам самим хорошо известны. Ваша боль оттого, что вы здесь, а не на фронте, понятна — да, мы тоже хотим сражаться с фашистами, напавшими на нашу страну! Но давайте сейчас говорить не об этом! Давайте говорить о том, как лучше справиться с задачей, поставленной перед нами! Весь советский народ отдает сейчас все свои силы на фронте и в тылу, чтобы уничтожить фашистских захватчиков! За это наши товарищи, советские люди всех национальностей, и среди них и наши братья, умирают на фронте! Вы знаете, что без работы в тылу наша Красная Армия воевать не сможет! Одни в тылу делают танки, другие выращивают хлеб, третьи добывают уголь и руду! Мы должны построить железную дорогу! И мы построим ее! Вот здесь, где мы сейчас стоим, через вот эту голую степь мы проложим железную дорогу! По этой дороге на фронт пойдут танки и хлеб, снаряды и обмундирование, чтобы наша армия быстрее разбила фашистов! Каждая из этих шпал, на которых мы сейчас стоим, — это шаг на пути домой, к нашим семьям, к нашим детям! — громко прокричал оратор и гулко, натужно закашлял.
Он снял изодранную рукавицу, достал из кармана мятого демисезонного пальто платок и стал кашлять в него, судорожно глотая и задыхаясь. Начальник строительства подошел к нему, что-то спросил, но тот отрицательно покачал головой. Справившись с кашлем, он поднял голову, посмотрел вперед, затем резко показал правой рукой на штабель:
— Вот эти шпалы, вот эта насыпь, вот эти рельсы — это будет дорога на фронт. Мы строим дорогу к победе! Мы строим дорогу к победе и мы построим эту дорогу! Построим или не построим?
— Построим! — закричали все.
— Построим! — продолжал он. — И чем быстрее мы ее построим, тем быстрее придет к нам победа. Поэтому нам надо работать так, как мы еще никогда не работали! Мы с вами — солдаты трудовой армии! Наш фронт сражения с фашистами проходит здесь! Наш вклад в победу — это наша работа здесь! Построить эту дорогу — наша боевая задача! Так выполним же эту задачу так же хорошо, как выполняют свою боевую задачу наши товарищи на фронте!
Он отступил шаг назад. Все стали аплодировать. Начальник строительства пожал руку оратору, потом посмотрел на часы и, когда аплодисменты стихли, сказал:
— Пора! За дело, товарищи!..
Они построили эту дорогу и увидели первые составы, которые, не останавливаясь, прогромыхали мимо них, отвечая на их крики приветствия долгими паровозными гудками. А потом они сами проехали по этой дороге. Одни на Урал, другие в тайгу, а он, Пауль Шмидт, на шахты под Москвой.
В равномерный стук колес ворвалась вдруг частая тяжелая бесформенная дробь, нарушив четкий ритм, и Пауль открыл глаза. За окном промелькнул переезд с опущенным шлагбаумом и одинокой машиной за ним, потом аккуратный штабелек черных просмоленных шпал с побеленными торцами, пасущийся теленок, и снова деревья, кусты, столбы и провода — вверх-вниз, вверх-вниз.