Макс нынешней версии не был тем парнем, с которым Грейс встречалась и спала, которого любила. Казалось невероятным, что где-то есть ребенок, в чьем наборе хромосом одна половина принадлежит ей, а другая – Максу, в то время как Грейс тошно даже просто находиться с ним в одном помещении.
– Грейс! – снова шепотом позвал Адам.
Мистер Хилл все еще стоял у доски, очевидно, вознамерившись исписать ее всю, поэтому Грейс решилась взглянуть на Макса. Даже в чертах его лица сквозила слабохарактерность. Как вообще Грейс могла связаться с человеком, у которого такая вялая линия подбородка? Слава богу, Персик ее не унаследовала.
– Не попросишь своего дружка заткнуть пасть? – прошипела Грейс Максу. Она видела, что ему стыдно; стыд был написан на его (жалкой) физиономии. Высказавшись, Грейс рывком развернулась назад. Щеки горели, как при высокой температуре.
И в эту минуту из телефона Адама раздался звук. Детский плач, плач новорожденного. Так плакала Персик, таким был первый звук, который издала малышка, – отчаянно-надрывный крик, возвестивший о ее прибытии в этот мир.
Грейс сама не поняла, какая часть тела среагировала быстрее, рука или туловище, но в следующее мгновение она перелетела через парту, как на соревнованиях по барьерному бегу, и выбросила вперед кулак, нацеленный на скулу противника. Адам сдавленно пискнул, точно из него выпустили весь воздух, и рухнул на спину. Упавшая парта пригвоздила его к полу, а Грейс навалилась сверху и нанесла еще один удар. Такого мощного прилива адреналина она не испытывала с момента рождения Персик. Грейс почувствовала себя гораздо лучше и даже улыбнулась, вмазав Адаму в третий раз.
В конце концов общими усилиями Максу, мистеру Хиллу и парню по имени Хосе (настоящему футболисту) удалось оторвать ее от Адама. Хосе почти отшвырнул Грейс в сторону, поставив на ноги так жестко, что у нее клацнули зубы, а потом она ушла, оставив позади рюкзак, Макса, Адама и урок истории США.
Спотыкаясь, Грейс добрела до туалетной комнаты в конце четырехугольного холла. Этим туалетом практически никто не пользовался, потому что расположен он был рядом с кабинетом биологии и через вентиляционные трубы внутрь иногда проникал едкий запах формалина. Воняло действительно жутко, но Грейс было все равно. Нужно же ей куда-то направить ураган, вырвавшийся из груди. В ушах стоял надсадный плач Персик. Грейс завыла.
Она сползла на пол у самой дальней от входа раковины и скорчилась, подтянув колени к подбородку. Холод, поднимавшийся от пола, был кстати, потому что, по ощущениям, Грейс вся горела изнутри, а еще у нее сильно пульсировала разбитая кисть. Оказывается, лупить кого-то по лицу чертовски больно. Тихонько присвистнув, Грейс прижала костяшки к гладкой кафельной стене.
Она никак не могла выровнять дыхание, точно как во время родов, когда тело и мозг работали по отдельности. Грейс закрыла глаза и попыталась дышать как можно глубже. В туалете было прохладно и сумрачно, и сейчас, наверное, ее разыскивали человек двадцать, но ей опять-таки было плевать. Все, чего она хотела, – это оставаться в тишине и покое.
Несколько минут спустя дверь распахнулась, и в помещение вошел мальчишка. Раньше Грейс его не видела, хотя, с другой стороны, не сказать чтобы в последние месяцы она часто заглядывала в школу.
Так или иначе, но паренек явно не ожидал увидеть кого-то на полу.
– Ох, извини, я не знал, что здесь… – начал он, затем оглянулся на дверь. – Постой, а это женский туалет или?..
Грейс замотала головой, не прекращая плакать. Она даже не сознавала, что плачет, пока не почувствовала, что щеки у нее мокрые и что к ним прилипли волосы.
– Ты… – Парень попятился, потом сделал шаг вперед – получилось замедленное ча-ча-ча. – Черт, прости, я совершенно теряюсь, когда вижу слезы. Ты… как?
– Все хорошо, – ответила Грейс. Очевидно, сегодня ее мозг устроил для себя День Наоборот, ибо понятие «хорошо» никак не соответствовало состоянию, в котором она пребывала в настоящее время.
Мальчик так и стоял у двери.
– Не хотелось бы называть тебя вруньей, но выглядишь ты не очень.
Из глаз Грейс опять потекли слезы.
– Что у тебя с рукой?
– Треснула Адама Дюпейна по башке. Три раза. – Приукрашивать правду смысла не было, да Грейс и не пыталась. Всё равно все узнают. Кто-нибудь наверняка уже выложил видео. Ее наверняка отчислят из школы. Грейс только сейчас подумала об этом, и мысль неожиданно доставила ей удовольствие.
– Ничего себе. – У парня расширились глаза. – Адама Дюпейна я не знаю, но ты на вид не злая, так что он, видать, сам напросился.