Разумеется, Клер спала, и расстраиваться из-за этого было бы глупо. Клер необходим сон. Майе необходим сон. Сонливость уже начала разматывать ее мозг, точно котенок, который тянет за ниточку вязаного пледа и распускает его полностью. На этой неделе Майя два раза засыпала на уроке истории, хотя, по правде сказать, причина заключалась не столько в ее усталости, сколько в монотонном, гнусавом голосе историка. По крайней мере, так это она объясняла для себя.
Во время большой перемены они с Клер нежились на травке под лучами солнца. Майя положила голову на колени Клер, и та ласково перебирала ее волосы, а Майя подумала, что если уж все равно придется умирать, то можно лишь пожелать себе такой смерти – на солнышке, в объятьях любимого человека.
– М-м-м? – рассеянно промычала Клер.
– Я ничего не говорила, – промолвила Майя, не открывая глаз. Солнечные лучи падали на веки, делая их кроваво-красными и заставляя размышлять о генеалогии, династиях и собственном месте в семье.
Майя распахнула глаза, перекатилась на живот и зарылась лицом в бедро Клер.
– Вслух не говорила, – согласилась Клер, – но подумала.
– Я всегда думаю, – важно сказала Майя. – Я вообще очень умная. За это ты меня и любишь.
– Решение по этому вопросу еще не принято. – Клер положила ладонь на спину Майи, прижимая ее к земле. – Где бы ты ни была, возвращайся, возвращайся скорее.
Куда бы мысли ни занесли Майю, в эту минуту она вернулась. Сейчас она здесь. И этого достаточно.
Винную бутылку Майя обнаружила несколько дней спустя. За это время она пару раз перебросилась эсэмэсками с Грейс – в основном отвечала на слегка неуклюжие вопросы типа: Привет! Как школа?
Бомбический отстой, – написала Майя и пожалела: после этого Грейс замолчала.
Хоакину она не писала, но не потому, что не хотела. Просто не знала, что сказать. Трудно подобрать слова, когда тебя удочерили, а твой брат мотается по приемным семьям, и при этом понятно, что причины, по которым тебя выбрали, от тебя совершенно не зависят. Терзаться виной – глупо, порой твердила себе Майя, когда стрелки часов подползали к четырем утра, а отблески фар плыли по потолку сплошным потоком. Но потом она представляла себе маленького Хоакина, отчаянно ждущего семью, маму, хоть кого-нибудь, и сердце наливалось невыносимой тяжестью, которая пробивала путь наверх, к горлу, и начинала ее душить.
На дне самой худшей части Майиной души, в самом темном уголке сознания таился страх, что подобное может произойти и с ней, и так же, как Хоакин, она не знала, каким образом от этого застраховаться.
На уроке истории Европы в ее классе разыгрывали в лицах ход Великой французской революции (весьма кстати, подумалось Майе, учитывая количество тех, кого она с огромным удовольствием отправила бы на гильотину), и, поскольку актриса из нее была никакая, ей досталась роль костюмера. Легче легкого, решила Майя и отправилась наверх изучать содержимое маминого шкафа.
Бутылка с вином (точнее, их было две, но одна не откупоренная, так что это не в счет) была спрятана в глубине шкафа, в голенище старого сапога. Увидев сапоги, Майя представила, как здорово в них будет смотреться исполнительница роли Марии-Антуанетты, кто бы ее ни играл. Сапоги оказались необычно тяжелыми, и когда Майя наконец их достала, на пол выкатилась бутылка мерло.
Целую минуту Майя смотрела на нее, прежде чем сунула руку во второй сапог и извлекла оттуда наполовину опорожненную бутылку красного зинфанделя. Судя по этикетке, вино было самым дешевым, и это почему-то расстроило Майю еще больше. Если мама взялась прятать алкоголь в шкафу, могла бы, по крайней мере, купить что-то приличное, а не это пойло из ближайшей лавки.
– Эй, – послышалось сзади.
Майя развернулась так резко, что чуть не выронила бутылку. В дверях стояла Лорен. Стояла, оттянув нижнюю губу двумя пальцами. Майя ненавидела эту ее привычку.
– Что ты тут делаешь? – осведомилась Лорен.
– Ничего, – растерялась Майя. Разумеется, фразы глупее ляпнуть она не могла: ее застукали в родительской спальне, без спроса роющейся в мамином шкафу, да еще и с полупустой бутылкой вина в руке. – Ничего такого, – быстро поправилась она. Уже лучше.
– Откуда у тебя вино? – поинтересовалась Лорен. – Ты пьешь?
Разница в возрасте между ними составляла всего тринадцать месяцев, но Лорен была младшей. Майя чувствовала это нутром – так же, как чувствовала, что Грейс и Хоакин старше нее. Неважно, родные они по крови или нет; Майя в ответе за младшую сестру, она обязана защищать Лорен.