На фото в брошюре реабилитационная клиника скорее напоминала спа-курорт, но папа заверил, что это «прекрасное место», где маме «наконец окажут необходимую помощь. Здорово, правда?» Майя и Лорен сидели в больничном вестибюле и кивали. А что им еще оставалось делать?
Узнав о спиртном, рассованном по дому, и целой горе пустых бутылок, спрятанных на дне мусорного бака на заднем дворе, папа пришел в ужас. Усевшись между дочерями на диване в гостиной, он слушал Майю, которая чужим монотонным голосом пересказывала события.
– И сколько все это продолжалось? – спросил папа.
– Какое-то время, – после паузы неуверенно произнесла Лорен, и тогда папа издал долгий, тяжкий вздох и уронил голову в ладони. Майя не знала, нуждается ли он в утешении, так что на всякий случай ничего делать не стала.
– Так, – в конце концов сказал он, – надо здесь кое-что поменять.
И теперь они втроем слонялись по дому, который неожиданно оказался слишком большим. Удивительно, как много места занимала мама. Как-то днем Майя механически поднялась в спальню, чтобы выудить очередную порцию бутылок, и, только открыв дверцу шкафа, сообразила, что этой проблемы больше нет.
До кучи папа решил записать Майю и Лорен к психологу. «Зачем? – недоумевала Майя. – Это же не у нас зависимость». В глубине души она сочла это еще одним последствием маминого эгоизма: если проблемы с алкоголем у нее, то с какой стати Майя должна тратить час в неделю на беседу с психологом?
– Папа какой-то стремный, – однажды вечером заявила Лорен. Сестры делали уроки в комнате у Майи: младшая растянулась на полу, а старшая, скрестив ноги по-турецки, сидела на кровати. Воспользоваться письменным столом ни одной из них в голову не пришло, хотя сесть за него они все равно бы не смогли, поскольку он был завален Майиным грязным бельем. На данном этапе жизни стирка казалась роскошью, доступной лишь тем, у кого меньше забот и больше свободного времени.
– Просто он боится, что у нас будет эмоциональная травма и подрыв психики, – отозвалась Майя. Зажав ручку в зубах, она переводила взгляд с учебника физики на сборник лабораторных работ. – К тому же папы вообще стремные.
– Ты собираешься посещать психолога? – спросила Лорен с пола, откуда ее голос казался очень далеким.
– Хрена с два, – фыркнула Майя. – Проблема у мамы, вот пусть она и тратит свое драгоценное время.
Лорен молчала целую минуту, прежде чем решилась задать вопрос:
– Почему ты теперь все время сидишь дома?
– Чего? – Майя захлопнула учебник и взяла тетрадь. Неужели нельзя размещать весь материал в одном пособии, чтобы ученикам каждый год не приходилось лазить как минимум в три?
– Куда пропала Клер?
Майя проигнорировала тупую боль, разливавшуюся в позвоночнике при всяком упоминании Клер.
– Мы расстались.
– Что?! – ошеломленно воскликнула Лорен. – Я думала, у вас вселенская любовь.
– Была. В прошедшем времени. Любовь быстротечна, все меняется и так далее, и тому подобное.
– И в чем причина?
– Поругались, наговорили друг другу гадостей. – Майя опустила ту часть ссоры, когда она говорила те самые гадости, а Клер – правду.
– Но это же глупо. Вы отлично смотрелись вместе.
– Угу. Грейс и Хоакин уже сообщили мне, что я идиотка, так что можешь не повторять.
Повисла пауза.
– Грейс и Хоакин? – наконец произнесла Лорен. – Ты им рассказала?
– Конечно, рассказала. Позавчера, когда они были у нас, а ты укатила к подружке.
– Я думала, вы только про маму говорили.
– Мы говорили о многом, понятно? Грейс, например, считает, что мы должны найти нашу биологическую мать. – Майя пыталась уйти от темы Клер, от того, как плохо ей становилось, стоило лишь произнести это имя, от самых тоскливых оттенков черного и серого, которые рисовал мозг, от поднимающихся вверх струй удушливого дыма, что остаются после шоу с фейерверками. Однако, судя по воцарившейся на полу тишине, разговор Майя перевела совсем не в то русло.
– Значит, ты теперь собираешься бросить семью? – задала вопрос Лорен.
– Что? – Майя оторвалась от домашнего задания. – Ты о чем вообще?