— После нашего вчерашнего разговора я много думала о кодексе моего брата, системе наказаний в Ямеле и в целом об устройстве моего мира.
— Мысли достойные всяческих похвал, но бесполезные и даже вредные для тебя как для существа, стремящегося к гармонии.
— Издеваешься?
— Нет, — невозмутимо возражает Эмиль. — Система пяти миров существует несколько тысяч лет. За это время кардинально изменился только мир проклятых и не в лучшую сторону. Вмешательство эльфов и мельвов в жизнь людей тоже к блестящим результатам не привело. Из этого можно сделать вывод, что основные устои собственного мира, какими бы они не были, необходимо принять и смириться с ними.
— Но ты же сам говорил о несовершенстве…
— Мое отношение — моя личная проблема, — перебивает меня эльф. — Принять и смириться. Это единственный правильный путь. На общий ход развития миров твои метания никак не повлияют.
Я смотрю на Эмиля в полном замешательстве.
— Ты читала договор, который тебе дали на подпись, прежде чем окончательно утвердить в должности?
Не понимаю, какое отношение это имеет к нашей беседе, но все же отвечаю:
— Читала.
— Там был пункт о том, что любая информация, полученная в стенах библиотеки о содержании книг, не подлежит огласке. Помнишь?
Я киваю. Еще бы не помнить! Это не пункт, это настоящая клятва, со всеми вытекающими последствиями в случае нарушения.
— Как ты думаешь, зачем его внесли?
— Это же очевидно! — восклицаю с обидой в голосе. Я уже настроилась на раскрытие какой-нибудь великой тайны! — Мало ли, что там в этих книгах написано. Зачем смущать народ!
— Правильно. Ворошить прошлое зачастую не самая удачная идея, но некоторые сотрудники все же проявляют интерес к непосредственному объекту своей работы. И эти личности, жаждущие постичь неизведанные секреты мироздания, могут найти книги весьма занятного содержания. Написаны они на языках четырех параллелей, за исключением безымянных, но основная мысль у них одна: система пяти миров в своем развитии стремиться не к всеобщему миру и благополучию, а к равновесию. Если в Ямеле с начала его сотворения тихо и спокойно, то где-то все должно быть наоборот.
— Это "наоборот" не только в Эль, но и у людей, — напоминаю я. — Хочешь сказать, что два мира отдуваются за наши тишину и спокойствие?
— Скорее всего, у проклятых изначально тоже все было нормально, а потом что-то пошло не так.
Если мне не изменяет память, в записках эльфа-путешественника указано, "что-то не так" у них длится уже пару тысячелетий. Или для системы фактор времени вообще не важен?
— А как же безымянные?
— Это единственный закрытый мир. В него невозможно попасть даже с Земли. Из чего следует, что его жители — некая нейтральная сторона ненужная для общего баланса, но для чего-то все же необходимая.
Вот так мы и поговорили об изменении моего мировоззрения. После этой беседы оно действительно поменялось! Хотела великую тайну — получи, пожалуйста.
— Принять и смириться? — переспрашиваю я.
— Без вариантов, — кивает Эмиль.
Без вариантов, видите ли! Да у моего брата выходит как-то не очень, что уж обо мне говорить. Ладно, постараюсь об этом просто не думать, в настоящий момент есть проблемы более важные.
— А насколько торжественным будет предстоящий вечер? Мне нужно определиться с нарядом.
Ответом после довольно продолжительной паузы служит хохот эльфа. Что я такого спросила, интересно?
— Извини, — наконец-то говорит он отсмеявшись. — Ты в очередной раз демонстрируешь мне насколько у мельвов гибкая психика.
Причем тут психика, позвольте спросить? Главное — умение правильно расставить приоритеты.
Я в последний раз придирчиво рассматриваю свое отражение в зеркале. В последний седьмой раз. Дольше тянуть с выходом нельзя — мы и так уже рискуем опоздать.
В холле меня терпеливо дожидается Эмиль. Он попросил полчаса посидеть в гостиной и чем-нибудь себя занять, а сам занял ванную и гардеробную. Ровно тридцать минут спустя мужчина предстал передо мной во всей ослепительной красе парадного вида. Я в очередной раз подумала, что Вела тоже не смога бы остаться равнодушной к его внешности, увидь она его сейчас. Не знаю, чем Эмиль развлекал себя в последующие полтора часа, но когда я спускаюсь к нему, на его лице нет и следа нетерпения или недовольства. С некоторой опаской жду оценки своего наряда. На мой взгляд, золотистое платье сидит идеально и вполне соответствует предстоящему мероприятию, но кто знает… Эмиль при моем появлении ничего не говорит, лишь улыбается и протягивает руку. Естественно, я отвечаю на жест, и, не выдержав, произношу: