— Так не шутят. Ты сегодня историю про зайца рассказывал, помнишь, как там все было по справедливости! А сам обидел Хоа ни за что ни про что.
— Глупые у тебя шутки, — добавил Кук.
— Балда! — огрызнулся Нгок.
— Что-о-о? А ну-ка повтори!
На шум прибежал Бан и затрубил в горн, словно уже началась драка.
После этой истории Нгоку было над чем призадуматься.
Он и сам уже раскаивался — не к лицу такое столичному жителю, да еще зовущемуся Чан Хынг Дао. Просто ему хотелось взять реванш за то происшествие в библиотеке, но он и самому себе не решался в этом признаться. Приличней уж было сослаться на неудачную шутку.
Нгок мучительно думал, как бы ему помириться с Хоа. Сделать это нужно было так, чтобы не только ребята остались довольны, но и его авторитет не пострадал.
После полудня события развивались так.
Хоа сидела на тракторе рядом с дядей Тоаном.
Сегодня его трактор разрыхлял верхний слой почвы, чтобы легче было выбирать арахис. Машина шла легко, оставляя за собой глубокие борозды и выворачивая крупные комья земли, пронизанные корнями арахиса и травы.
Трактор приближался к участку, на котором трудились пионеры. Ребята, побросав работу, встретили его радостными криками. Каково же было их изумление, когда рядом с трактористом они увидели Хоа!
Трактор шел медленно, и Хоа разглядела почти всех друзей: Кука — он стоял подбоченясь и молча смотрел ей вслед, Минь, которая что-то радостно кричала, размахивая руками, и звала Хоа. Даже Нгок приветственно помахал рукой, но это, скорее всего, относилось к дяде Тоану.
Трактор проехал мимо, и ребята снова разошлись по местам. Издалека они напоминали трудолюбивых пчел, собирающих пыльцу с цветов.
Пионерский участок остался позади. Трактор перебрался через дорогу, миновал лесозащитную полосу и повернул к другому участку. Вдруг Хоа поднялась.
— В чем дело?
— Я сойду здесь…
— Что, уже надоело? Значит, не быть тебе трактористом!
— Нет, мне не надоело… Но я… я хочу пойти работать к ребятам. Они там все вместе… И Минь мне все время махала…
А Минь уже бежала навстречу подруге.
— Ну вот! Пошли скорее. — Она схватила Хоа за руку. — Будем с тобой работать на одной борозде. Теперь у нас дело пойдет, потому что трактор разрыхлил землю…
Они работали уже довольно долго, как вдруг, откуда ни возьмись, перед ними вырос Нгок.
Он встал, широко расставив ноги поперек борозды, загораживая девочкам дорогу. Минь и Хоа остановились, выжидательно глядя на него.
— Эй ты, жердь бамбуковая, отойди, не мешай! Опять хочешь ссору затеять!
Хоа прыснула от смеха: и впрямь длинные ноги Нгока были как две бамбуковые жерди.
Минь, ткнув Нгока кулаком, в котором была зажата еще не очищенная от земли горсть арахиса, заявила:
— Убирайся! Не то запущу в тебя глиной!
Но Нгок не шелохнулся. Его не запугаешь, он не отступит от намеченной программы! И, подражая интонации и жестам актеров классической оперы, он произнес нараспев:
— О, не за тем мы явились сюда, чтоб множить ссоры и распри!
— Ну, чего тебе? — не унималась Минь.
— Мы явились сюда, чтобы мир принести благодатный и умолять вас в знак примирения пропеть песню согласия!
Хоа снова прыснула. Слушая Нгока, трудно было удержаться от смеха. И напряжение как-то сразу спало.
— Ладно, мир так мир, я не сержусь на тебя больше, — кивнула она.
— Не будем же помнить зла друг другу, и да воссияет вновь лучезарное светило дружбы! — пропел Нгок. — Пусть светит оно нам отныне на веки вечные!
Хоа протянула ему руку и прибавила:
— Смотри, только не забудь свое обещание!
— Послушай, — вмешалась Минь, — Нгок, как виновный во всем, должен нести наказание. Пусть читает стихи.
— Раз, по-вашему, читать стихи — наказание, я и рта не открою! — возмутился Нгок.
— Ладно, пусть это будет контрибуция!
— Ну, если «контрибуция», тогда пожалуйста! — Он с глубокомысленным видом потер лоб: — Что же вам прочитать…
— Стихи Те Ханя о нашем госхозе, — предложила Хоа.
— Я их не знаю, вот послушайте другое.
И Нгок начал читать:
Глава X
Было воскресное утро. Вчера отец сказал, что утром они пойдут в Куанг-фу, в первую бригаду навестить Ни Ай.
«И тетю Хань», — невольно продолжила слова отца Хоа.
Слишком уж часто вспоминал о ней отец, по мнению Хоа, слишком часто. Она не испытывала к тете Хань особой симпатии. Вот по резвушке Ни Ай Хоа и вправду соскучилась и очень обрадовалась папиным словам.
Ночью прошел сильный ливень, и утром земля и небо казались как будто вымытыми дочиста. Как всегда после дождя, посвежела зелень, деревья стояли будто переодетые, они еще не успели обсохнуть и были покрыты прозрачными каплями, искрившимися на солнце.
Было прохладно. Жара, так изнурявшая днем, по утрам отступала. И утренняя свежесть была такой приятной, что Хоа захотелось убежать в поле и вдоволь надышаться чистым прозрачным воздухом.
До Куанг-фу было шесть километров. Дорога шла через плантации кофе, казавшиеся издали огромным золотым ковром. А сразу за ними начиналось Куанг-фу — темно-зеленое пятно, над которым, как пароходная труба, белела печь для просушки кофе.
— Вон там и живет твоя подружка, — показал отец. — Красиво, правда?
«Интересно, что сейчас делает Няй-Лягушонок, — подумала Хоа. — Может, просит маму сделать ей прическу „спутник“. Модная эта прическа ей тогда очень понравилась. А тетя Хань, наверно, варит обед. Ведь по воскресеньям всегда готовят дома».
Несмотря на ранний час, на дороге было много народу. Празднично одетые люди несли в руках какие-то узелки, наверно, подарки родным и знакомым; кое-кто держал в руках огромные темно-зеленые, словно покрытые мхом, плоды хлебного дерева. Ливень размыл дорогу, грязь была непролазная, но никто, казалось, не обращал на это внимания. Проезжали, весело позвякивая звонками, велосипеды; тяжело шурша шинами, взбирались они на пригорки и потом, весело поскрипывая, быстро катили вниз.
Вышло не совсем так, как ожидали. Дом тети Хань был на замке. Не оставалось ничего другого, как погулять перед домом в надежде увидеть кого-нибудь из соседей.
— Папа, а ты предупредил, что мы придем в гости?
— Говорил, конечно. Может, какая-нибудь срочная работа, у нас это часто бывает.
Из соседнего дома вышла загорелая девочка лет десяти и, подойдя к ним, вежливо поздоровалась. Хоа вспомнила, что видела ее на уборке арахиса.
— Прости, я забыла, как тебя зовут, — сказала Хоа.
— Бинь.
— Ты тоже сюда приехала на каникулы?
— Нет, я здесь живу. Мы с папой и мамой приехали сюда, еще когда тут были сплошные джунгли, — с гордостью ответила девочка.
— А ты не знаешь, где тетя Хань?
— Она уехала утром куда-то.
— А Лягушонок?
— Тетя Хань попросила меня за ней посмотреть: ведь сегодня детсад закрыт. Она играла с моей сестренкой. Только я отвернулась, они убежали куда-то…
— Пойдем поищем их! — потянула ее за руку Хоа. — Папа, я пошла искать Ни Ай, тетя Хань вернется, наверно, только к обеду.
Но тетя Хань вернулась раньше, как раз к тому времени, когда девочки обыскали и привели домой малышей.