- Зато здесь вы сможете ощутить всю полноту чувств, - заявляет он мне.
- Но эти чувства переполняли меня тогда, когда я писала пьесу!
- Видите ли, - замялся администратор, - наша главная героиня… Скорчевская… доверительно призналась, что имя автора пьесы – это ее собственный псевдоним… Так что вы уж сами разберитесь… по-хорошему, по-доброму… А мы в любом случае пойдем вам навстречу. Это я заявляю и от имени директора, потому что являюсь и им, и администратором – в одном лице…
- Два в одном стакане, - уточнила я.
- Вот-вот! А я передам нашей героине, нашей восходящей… вернее, взошедшей звезде, что вы здесь… Что вы лицезреете, так сказать…
- Советую вам сделать это хотя бы в антракте – неизвестно ведь, как она отреагирует… Вдруг упадет в обморок…
- Уверен, что этого не случится – у нее железные нервы… Она у нас вообще – железная пани… Так ее прозвали в театре…
- А как она… свалилась вам на голову?
- Очень просто. Мы гастролировали в Польше. Она пришла и рассказала о своем проекте. Нам понравилось. Условились о сроках, об оплате…
- Об оплате? Стало быть, и мне как автору что-то перепадет?
- Но я же сказал вам – это ее псевдоним. И не наша вина, не вина театра, что он, по всей видимости, совпадает с вашим именем… Впрочем, я уже сказал, что предоставляю вам возможность разобраться самим…
Он удалился под последний, третий звонок. Меня так и подмывало ринуться за кулисы и кое-что порасспросить у Элен, но, видя, что тетя в зале уже страшно нервничает, я гордо под шелест раздвигающегося шелкового занавеса прошагала на свое место, за что и получила выговор от своей воспитанной родственницы – как же, неприличное поведение! Ведь только в дешевом кабаке можно ходить между столиками во время выступления артистов… Кабак влетел в мое ухо, обращенное к тетке, да так там и застрял, потому что первое действие спектакля проходило именно в этом заведении. Девица Элен сидела за стойкой с благородным видом, но явно искала глазами чего-то или кого-то. Ясное дело, тут же появился некто, у кого можно было купить героин или что-то подобное. Да, кажется, героин – белый порошок, который можно вдыхать в ноздри. Она и купила, и вдыхает… Что ж, пока на сцене – страшный примитив. Не хватало только стихов типа:
Кто виноват, что я люблю наркотик?
Плохие дяди и плохие тети!
Ага. Весь мир виноват, который перевернулся и стал совсем другим. Только не ты сам или сама. Однако мир такой же, как всегда. И люди все те же – ненавидят и убивают друг друга. Так было испокон веков на этой земле. Мало любви, много ненависти. Но ненависть – это смерть, а любовь – жизнь, и потому даже тонкий ее росточек способен вывести к свету наши заблудшие души… Те, что хотят этого света… Элен хотела и ее вывели. В жизни. Думаю, так же будет и в спектакле. А пока она тут – бяка. Нанюхалась героина и сразу – другая картина: ее первая встреча с Игорем. Ба! Обстановка, реквизит – точь в точь как в нашей редакции… А вот и мы выплываем поочередно… Согнутая в три погибели, вечно устремленная вперед и буквально летающая по сцене – это, конечно же, я. Говорю умные вещи и не вредничаю… А вот и Бемби – тут она ни рыба, ни мясо. Наверное, так и есть на самом деле. А какая роскошная Нинель! И все-таки, сказала бы я, если бы меня спросили – скучно, господа, скучно!
Но так мне казалось лишь первые пятнадцать-двадцать минут… Потом же действие закрутилось с такой бешеной скоростью, что можно было просто потерять ориентиры. Там было все – и раздавленный на дороге мужик, и психушка, и угольная платформа, и пик Пионера – правда, в спектакле он назывался пик Любви… Все это действие сначала распутывала, а потом связывала в разумную логическую цепь знаменитый частный детектив – моя Валентина, которую здесь почему-то звали Валенсией. Это указывало на связь Элен с Испанией. Валенсию играла актриса, удивительно похожая на мою подругу – так, что я поначалу засомневалась: уж не она ли это ступает по сцене как по собственному кабинету? Но – над всем царила любовь. Она была жесткой, не знающей границ, без той лирики и сюсюканья, к которым мы привыкли. Я не сразу поняла, кто играет Игоря, а это был он сам. Играл, кстати, как-то несколько вяло – очевидно, все силы он отдал постановке спектакля. Режиссерская же его концепция держалась на неожиданностях, совпадениях, на огорошивающих, но заставляющих восхищаться обманах, авантюрах, на юморе, слезах и страшных признаниях, и все это было перемешано с такой силой, словно из человеческих судеб пытались взбить коктейль. И взбили. Но его оказалось так много, что он стал растекаться во все стороны. А мне невольно вспомнился один случай – как-то в универмаге маленького провинциального городка я увидела женскую сумочку необычной формы. Она была не прямоугольной, не круглой, не трапециевидной, не эллипсообразной, а всякой сразу. С одной стороны из нее словно торчал какой-то кожаный штырь, с другой была немыслимая впадина, низ тоже был неровен, и замок на этой нескладухе, разумеется, отличался своей нелепостью, потому что, вопреки всякой логике, состоял из трех частей, предназначение которых трудно было объяснить, но от сумки невозможно было оторваться! Я спросила, сколько стоит это понравившееся мне чучело, и когда мне ответили, то пришла в ужас – за нее надо было выложить половину моей месячной зарплаты! Со мной этой суммы не оказалось, я побежала к родственникам за подмогой, а когда вернулась, то сумки уже не было – ее купили. Оказалось, что это был единственный экземпляр. Представьте, до сих пор она мне снится. Везде искала я нечто подобное, отличное от привычного, надоевшего – и не находила. А вот сейчас, кажется, нашла. Какая разница, сумка это или спектакль! Несомненно, они талантливы, Элен и Игорь. Зря я связывала с ним лишь недалекие, посредственные поступки. Но почему он раньше не обнаруживал своих талантов? Кажется, для этого ему понадобилась великая встряска. И полнейшая оторванность от родителей, дудевших в одну дуду, как ему надо жить и к чему стремиться.