И все-таки иногда, редко-редко я думаю – а почему не в бомбе? Прибор мог зафиксировать именно бомбу… Но я бегу от этих мыслей, повторяя – бедная Элен… И даже если у нее будет десять театров, сто великолепных ролей и до конца жизни все будут носить ее на руках, все равно – бедная Элен…Ведь трудно жить с душой, изъеденной жаждой мести, словно ржавчиной…
Я думала, что закончу повествование последним звонком Элен – из Варшавы. Не помню, о чем она начала говорить, потому что я тут же перебила ее и закричала:
- Они живы, Элен! Они выскочили из машины! У них был такой умный прибор, который подал им сигнал тревоги…
- Надо же… Прибор… Кто бы мог подумать…
Больше мы не встречались с Элен. Однако я слышала, что спектакль по пьесе о бедной девушке шел за рубежом с большим успехом. Наш шеф, недавно посетивший в Варшаве своего сыночка, приехал и рассказал нам об этом сценическом действе. Правда, там был другой финал, отличающийся от московского – Элен взрывала машину кандидата. Продуманно. Намеренно. И вовсе не случайно. И я долго задавала себе вопрос – она выдавала желаемое за действительное? До тех пор, пока по своим редакционным делам не оказалась в городе своего детства – а, значит, у Валентины.
- А знаешь, что привело на сцену твою бедную Элен? Что заставило ее написать эту пьесу? Да то, что она неспособна на реальную, жестокую месть в настоящей жизни… И от этого она чувствует себя униженной и даже… ничтожной. А все эти кровавые выдумки ее возвышают… Она уважает себя – мстительницу, героиню собственных фантазий…
Я всегда верила Валентине и у меня словно камень с души свалился…
- А толчок этому дал тот случайный наезд на дороге… По существу – убийство… Когда она поняла, что сбила мужчину, то мозги ее сразу двинулись в определенную сторону… Думаю, она уже тогда начала играть свою пьесу…
Я, воевавшая с хитрыми застежками на своем новом костюме и терпевшая поражение, а между тем в квартире было жарко, оставила свое безнадежное занятие и уставилась на свою потрясающую подругу.
- Ей сладко было думать, что она не тряпка, не быдло, которому все до лампочки, а человек, решившийся отомстить за причиненное когда-то зло… Она себя зауважала. Почувствовала себя личностью…
- То есть… В твоем тоне – уверенность, что она ни в чем не виновата!
- К сожалению, нельзя сказать, что она ни в чем не виновата…
Мы так хорошо говорили про Элен, что мне захотелось тотчас же позвонить ей в Варшаву. Пока я дожидалась ответа, глаза мои не могли удержать слез – они капали прямо на телефонный аппарат. А, услышав короткое: «Квартира Скорчевских!», я и подавно разрыдалась и сквозь собственный вой сказала Элен, что я ее очень люблю и буду любить всегда… Молчала она недолго – за это время я услышала ответные подозрительные всхлипы, а потом – ее голос:
- Знаешь, мне хотелось, чтобы меня в первую очередь уважали. А уж потом любили… А получилось наоборот…
- Это ничего, Элен! Это – к лучшему! Я лично тебя и люблю, и уважаю!
- Ты… А эта твоя… Валентина? Небось, видит во мне клоуна…
Я сказала Элен, что Валентина находится рядом и звоню я именно от нее. А потому она тоже скажет ей пару слов.
- Элен! Вы мне симпатичны, - начала моя подруга. – Я вас поняла. И считаю, что вам надо сделать в жизни кое-что важное… Что именно? Как бы это поточнее выразиться… Согреть свою душу любовью… Увидеть в каком-то новом качестве мужа… Игоря, я имею в виду… Родить ребенка… Уже готовитесь? Через четыре месяца? Вот и молодец!
Валентина говорила что-то еще, а я думала о том, что вовсе и не бедная наша Элен – все у нее складывается более или менее удачно. Правда, небольшой жизненный клубок ей еще предстоит распутать, чтобы Игорь и официально стал ее мужем. Но эта игра в Скорчевскую стоила свеч – Элен смогла на время скрыться от преследователей…
Валентина передала мне трубку.
- Вы там не скучайте без меня! С тоски-то не умирайте. Всегда помните – есть на земле Элен, которая теперь уже просто жить без вас не может… Обнимаю! От всего сердца…