- Покупайте свежие газеты! - будто в рупор трубит разносчик. - Последние новости! "Парад суверенитетов"! Вслед за Российской Федерацией и Молдовой, декларацию о суверенитете приняла Украина!
После большой политики запахло нищетой.
Постукивая алюминиевой тросточкой по ножкам скамеек, по проходу семенил с высоко поднятым острым подбородком сухой, как палка, старик. В каждом "купе" он разворачивался всем телом в сторону окна и коротким кивком головы то ли молча представлялся ("честь имею"), то ли здоровался.
Когда в армейский котелок с длинным шнурком, висевшим на его шее, со звоном падала монета, он с тем же полупоклоном коротко говорил: "спасибо".
Его осанка и манеры говорили о желании выглядеть достойно, но старомодный пиджак с чужого плеча, робость во взгляде и суетливость делали образ слегка карикатурным.
Веронике сразу становится жалко старика, и она ищет в сумке мелочь. Остались только бумажные рубли. "Он даже не услышит", - кладя деньги, подумала невольно с сожалением. Но слепой каким-то чудом почувствовал ее:
- Спасибо, дочка! Поезжай автобусом.
Вероника в смятении вздрагивает. Так ее не называл ни один мужчина. Она вглядывается в лицо старика, надеясь и страшась отыскать родные черты.
"Показалось", - промолвила про себя.
"Какой ещё автобус?..
Напротив нее, над сердобольной старушкой облокотившийся о спинку кресла любознательный мальчик уже час в упор рассматривает лицо Вероники.
От этого занятия его отвлекают раскатистые голоса молодежной компании с гитарой:
- Родина.
Еду я на родину,
Пусть кричат - уродина,
А она нам нравится,
Хоть и не красавица,
К сволочи доверчива,
А ну, а к нам - тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля...
После второго припева сосед Вероники не выдерживает:
- Совсем распустились! Что это за слова такие:
"Эй, начальник!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!"
- Ну а что же вы хотели? Теперь у нас дерьмократия, - и пухлый дядька сложил губы куриной гузкой, высунул кончик языка и, разведя руки, издал неприличный звук.
Вдруг через весь вагон стремительно проходит сосредоточенный мужчина. При этом на колени сидящих слева и справа он ловко мечет какие-то книжечки.
Подождав, видимо в тамбуре, пока люди залюбуются календарями и картами с голыми красавицами, хмурый человек уже идет обратно их отнимать. Тем, кто не желает возвращать, он на пальцах, с мычанием показывает цены. Торговаться неудобно - глухонемой.
Когда тот уходит, сосед Вероники предлагает, потирая руки:
- Может, "в дурака"? (А что еще делать в дороге?).
И вот уже похотливый король покрывает раздетую до чулков любвеобильную даму. Вероника отворачивается, но черно-белые фотки, будто магнитом притягивают взор.
За окном на фоне закатного неба проплывают фалосообразные телеграфные столбы.
Она закрывает глаза. "Заснуть бы..."
Но ритмичное покачивание вагона, о ужас, начинает вызывать в воображении...
"Эротоманка несчастная!" - злится она на себя.
Вдруг замечает свободную скамейку возле двух чинно беседующих стариков. В их руках нет ни карт, ни календарей с похабными картинками и Вероника, втянув голову в плечи, направляется к ним. Так человек, который опоздал к началу киносеанса и пробирается к своему креслу, хочет быть незаметным, поскольку всем мешает.
Дед замолкает и подозрительно косится.
- Та кажи вжэ шо ж дальше було в том кине? - аж ёрзает от нетерпения его собеседник.
- Так от. Слухай дальше. Оказалось. Что этот горил... её... - следующее слово он громко шепчет на ухо товарищу.
- Та ты шо?? - у недоверчивого дедка глаза едва не вылазят из орбит.
"Бессовестные... Я для них - пустое место."
Дед опять наклоняется к товарищу и делится сокровенным:
- Если хочешь знать, если б не секс, я к своей старухе и близко не подошел бы.
- Тю! То за горила казав, то...
"Нет! Это уже слишком!" - Вероника уходит со своей сумочкой в конец вагона, где тихонько пристраивается среди молчаливых и, видимо забывших дома очки, пассажиров.
Зачем она едет? Мучает себя: для чего-то расковыривает рану каждый раз, как только та начинает затягиваться. На что можно надеяться с таким лицом! Кому она нужна? Даже двойник давно ее оставил.
К тамбуру потянулась череда мешочников.
На освободившиеся рядом с Вероникой места неожиданно садятся уже знакомые ей старички. К их компании примкнул краснощекий молодец, который закатывается от смеха после каждой фразы рассказчика.
- А то ще сон приснился.
- Опять вещий? Ему вещие сны снятся, - оборачивается дедок к смешливому парню.
- Помню, стоим с генералами вокруг стола. Може, оперативную обстановку на карте изучаем.... Но точно не в Кремле, потому шо сразу за палисадником стадо баранов ходит по склону горы. Солнышко, птицы в кипарисах поют, - как в раю.
Вдруг, из-за поворота горной дороги, медленно так, мусорная машина выезжает. Приблизилась. Затаились - ждем, шо дальше будет.
Смотрю, сверху открывается люк, и длинная рука кидает в нашу сторону неопознанный объект.
Все, конечно, попадали.... В гробовой тишине задзилинчало шо-то по брусчатке (такая, как на Красной площади) и я, как младший по званию, ползу разведать. Вижу: пустая банка и написано "пиво".
- Ха-ха-ха... - взрываются дружным хохотом дедок с молодцом. - Пиво в банке. И приснится же такое!
- Так от. А рядом нашел круглый алюминиевый... ну, как номерок в раздевалке у клубе дают. Доложил. Он взял в кулак...
- Сталин?
- Не. Без усов. Потом ладонь раскрыл, а на жетоне, как в волшебном зеркальце, чей-то памятник с фотокарточкой.
Шо-то знакомое? - спрашиваю тактично.
Он коротко, одним словом: "конечно", и губы так поджал.
Ну а после улыбнулся и говорит: "Давайте выпьем по пятьдесят грамм".
Ординарец налил всем больше, как по полстакана. Такой водки я ще не пил. Да так мягко идет!..
- Та ще й холоднинькая! - добавил добродушный дедок и благоговейно, как на причастии, закрыв глаза, глотнул слюну.
- Дальше не помню, потом мы с ним оказались на космодроме. Он стоит уже на лестнице и каже: "Шесть дней меня не будет! Стену буду разрушать".
Мешок белый, как с под импортного сахара, за плечо закинул, и отак рукой..
- А шо ж у мешку було? Кувалда?
- От деревня!... - аж всплеснул руками Молодец. - Чёрный чемоданчик это называется. Там все атомные и водородные кнопки!
- А... - нехотя согласился дедок.
- Отак я проводил и був последним человеком, хто его видел.
- А хто ж то був? - опять спросил после небольшой паузы занудный дедок.
Но тут они заспешили к выходу и ответ она уже не услышала.
За какие-то полдня Вероника увидела столько новых лиц, сколько не видела, казалось, за всю свою жизнь. Картинки менялись так быстро, как узоры из цветных стекляшек в вертящемся калейдоскопе.