Внезапно гомон затих, и суровые лица расплылись в улыбках. Курчавый цыганенок лет четырех не совсем окрепшим голоском старательно выводил слова частушки:
- С неба звездочка упала
Прямо на пеленку.
Валентина Терешкова
Родила Аленку.
Ай нэ нэнэ-нэнэ
Ай нэнэ.
При этом ногами он потешно выделывал замысловатые коленца.
Выбрав Веронику, малыш подошел с ладонью лодочкой вплотную к ней и вопрошающе застыл.
- Дашь копеечку?
Растерянная и счастливая как влюбленная девушка, она обеими руками сжала маленькую теплую ладошку и молча приложила ее к своей щеке. Сразу вспомнились кадры из фильма, который всегда трогал ее до слез, где маленького побирушку Ванятку решает усыновить такая же одинокая душа.
"- Батянька, я знал, что найду тебя!"
Сидящий рядом весельчак заполняет паузу:
- Куда кочуешь, Чавэлла? Не в Индию?
- Нет. Нас Индия хотела забрать к себе, но Хрущёв не отдал, - и малыш доверчиво прислонился к Веронике, будто она была той загадочной, обетованной Индией.
Поезд замедлил ход и со скрипом остановился. В окно Вероника увидела, как от их вагона прямо через рельсовые пути к отправляющейся электричке побежали люди.
"А что если.... Всего десяток метров! Успею! И будь, что будет!"
В тот миг, когда Вероника уже готова была подхватить малыша, за его спиной черной тенью возникла девочка-подросток и отстранила брата.
- Красавица, дай погадаю - всю правду расскажу.
Вероника машинально подала руку, но пришла в себя только когда цыганка пророчила:
- И будет у тебя два сына, но между ними вырастет стена до неба.
"Ну да, только она не знает, что сказали врачи. После такого аборта, при отрицательном резусе, о ребенка нужно забыть.
Поезд подъезжал уже до конечной станции, а перед глазами Вероники все еще стоял оглядывающийся на нее и увлекаемый сестрой "Ванятко". Сестрица Алёнушка и братец Иванушка. А кто же она в таком случае? Ну конечно баба Яга.
Город юности встретил Вернику транспарантом "Добро пожаловать в столицу Донского казачества". Судя по обилию казаков на вокзале, здесь проходил какой-то их съезд.
Ночь была тёплая, и Вероника осталась коротать её на перроне. Возле багажного отделения присела на залитую лунным светом скамейку под старой туей, волнистой и островерхой, как вангоговский кипарис. Здесь сильнее пахло креозотом от шпал и хлоркой от привокзального туалета, зато не так остро, как среди людей, ощущалось одиночество.
"Ну вот. Приехала. И что дальше?"
- На пятый-тый-тый путь-уть-уть, - разнесся множимый эхом голос диспетчерши и тут же заговорчески подмигнул зеленый глаз семафора. Стартуя, залязгал буферами товарняк и Вероника подумала:
"А может это и есть выход? На пятом пути. Нет, это не для такой трусихи. Тоже мне - Анна Каренина.
От навязчивой мысли ее отвлекла обычная лужа, оставшаяся возле скамейки после недавнего дождя.
Отраженное в ней звездное небо напомнило Веронике морскую гладь при полном штиле. Сухое пятно асфальта превратилось вдруг в заросший тропическим лесом остров со знакомой песчаной косой. Почти как на ее рисунке.
Вот и пришвартованная у берега яхта белеет в лунном свете. Том, как всегда, встретит ее возле трапа и проводит к шезлонгу на палубе, где...
Детские голоса вдруг возвращают ее на ночной перрон. Белая яхта в один миг превращается в измятый папиросный окурок, как карета Золушки в тыкву, а цветущий остров опять становится куском асфальта посреди лужи.
На соседней скамейке, запрокинув головы, два мальчика рассматривают луну.
У нее ведь могли быть такие же сыновья, - думает Вероника, вспоминая слова цыганки.
Младший, белобрысый лобастый крепыш, перекатывает во рту леденец и от удовольствия болтает ногами.
Второй, худенький черноволосый вундеркинд делится знаниями:
- А знаешь, что на ней нарисовано? Как два брата дерутся. Один был силач и спросил у брата: "Скажи мне, в чем правда?" Тот говорит: "Не знаю".
"А я знаю! Правда в силе". И убил брата. Вилами.
- А мой папа, - силач самый сильный в мире!
Он как достанет свою шашку! Как даст ему! И... и победит того брата! - тут маленький казак, не в силах усидеть на месте, вскакивает и сердито размахивая кулачком с воображаемой шашкой, крушит врага налево и направо.
До рассвета Вероника еще несколько раз проваливалась в сон, будто в пуховую перину. Но вспомнить ей удалось только последнее видение: безвольно склоненную к ее щеке головку младенца, его ни с чем не сравнимый запах.
Почти физически они ощутила, как растворяется в необыкновенной нежности и любви.
Наступал рассвет. Вероника посмотрела на поблекшую луну с едва различимыми фигурами, на соседнюю пустую скамейку, где еще недавно сидели мальчики...
"Кто дает им сабельки в руки - Бог или дьявол?
Неужели людям так трудно отличить одного от другого? А может всё это мне тоже приснилось?"
В городе, волнуясь как перед свиданием, первым делом она направилась в парк.
Вот уже видна старинная довоенная арка над входом. Будто наяву зазвучал духовой оркестр.
"В парке Чаир
Распускаются розы,
В парке Чаир
Сотни тысяч кустов.
Снятся твои
Золотистые косы,
Снится мне смех твой
Весна и любовь..."
Праздничной каруселью завертелись воспоминания: фруктовое мороженое возле летнего кинотеатра, шипящая газировка с вишневым сиропом, тир с "воздушкой", пристрелянной Леоном "под яблочко"... И конечно, танцплощадка - центр и сердце городского сада.
Но пройдя по главной аллее, Вероника почувствовала разочарование. Все было другим: обыденным и приземленным. Каким-то чудом сохранилась лишь старая скульптура, под которой они часто назначали свидания.
Женщина, символизирующая Родину-мать или просто счастливое материнство, одной рукой прижимала к себе ребенка, а на ладони вытянутой другой руки держала голубя.
Но пол ребенка уже невозможно было определить, а длинношеий голубь мира с отбитой головой напоминал то ли маленького змея Горыныча, то ли динозавра.
Вероника вдруг подумала, что легко отдала бы остаток жизни за возможность хоть на несколько минут оказаться здесь в тот майский вечер, когда после дождя они впервые поцеловались в дальней беседке.
Так, мечтая, она не заметила, как подошла к танцплощадке, но увидев там свору собак, повернула обратно. С ними всегда были сложные отношения: каждая встречная дворняга чувствовала ее робкий характер и стремилась показать свое превосходство.
На улицах города Вероника не смотрела в лица прохожих - боялась встретить знакомые. Будто ее смог бы кто-то опознать.
В бакалее возле "Дома счастья" выпила любимый когда-то молочный коктейль, но вкус его был уже не тот. И пахло здесь не малиновым киселем и корицей, а прокуренными продавщицами.