— Готова. Сегодня ночью я вернусь в свою деревню. Они будут праздновать, как ни в чём не бывало. Но для Данило и ему подобных это станет последним праздником.
Ярило улыбнулся, его лицо стало холодным и жестоким.
— Тогда иди, Томира. Покажи им силу тех, кого они предали. Но помни, что каждый твой шаг меняет тебя. Смотри, чтобы месть не забрала всё, что у тебя осталось.
Томира повернулась и пошла в ночь. Лес приветствовал её шёпотом ветра и скрипом деревьев. Тьма обнимала её, словно старую подругу. Каждый шаг был увереннее предыдущего. Она знала, что больше нет пути назад. Ночь, покрытая холодным светом луны, стала её союзником, а земля, которую она когда-то звала родиной, скоро увидит правду.
Теперь всё было решено.
Часть 10
Ночь была тихой, словно сама природа затаила дыхание. Лишь слабый ветер шевелил листву, а где-то вдали тянулось эхо одинокого волчьего воя. В маленьком доме Данило, уставший от празднования, сидел за столом. Его взгляд блуждал по деревянным балкам потолка, мысли витали где-то далеко.
Он всё ещё чувствовал гордость за своё "подношение". Отец и старейшины с ближайших селений чествовали его сегодня. Позволив себе слабую улыбку, Данило наслаждался триумфом, пока едва слышный скрип двери не заставил его обернуться.
На пороге стояла Томира. В том же изорванном платье, с видимыми следами ран, но без крови. Её спутанные волосы обрамляли бледное лицо, словно покрытое пеплом. В её глазах горел холодный, угрожающий свет.
— Милый, я, кажется, потерялась? — произнесла она с лёгкой усмешкой.
— Ты… — выдохнул он, отступая на шаг. Его лицо исказилось от ужаса. — Ты жива?
— Жива? — Томира шагнула вперёд, закрывая за собой дверь. Её голос был мягким, почти нежным. — Почему я не должна быть жива, Данило? — в её тоне звучало заискивание, но взгляд оставался неподвижным.
Его взгляд метался, лицо застыло в неверии. Всё тело напряглось.
— Я… я не знал… — начал он, запинаясь, пытаясь оправдаться. — Это был обряд… Я…
"Ты ведь понимаешь, что сама виновата? Нельзя, Тома, нельзя такими глазами смотреть на мужчину. Ты же сама меня заставила выбрать тебя," — её память пронзила его речь, произнесённая в ту ночь.
— Ты думал, что я умерла, как остальные? — перебила она уже серьёзным, но всё ещё ироничным тоном, делая ещё шаг вперёд. — Ты же понимаешь, что сам виноват? Бросил меня одну в лесу, даже не убедился, что я мертва, — в её словах эхом звучали его же обвинения.
Его руки задрожали, он инстинктивно отступил, спиной упершись в стол.
— Томира… — он говорил дрожащим голосом. — Это было ради селения. Ради всех нас! Я… я не хотел…
— Ради селения, — повторила она, медленно кивая. — Конечно. И ради себя тоже, верно? Надо было показать, какой ты герой, сильный и важный.
Её голос был полон холода. Данило метнулся взглядом к кинжалу на столе, но она заметила это.
— Даже не думай, — её слова прозвучали твёрдо. — У тебя не хватит смелости.
Томира приблизилась, её лицо было почти вплотную к его. Его дыхание стало сбивчивым, словно воздух в комнате вдруг стал ядовитым.
— Ты оставил меня одну, — её голос опустился до ледяного шёпота. — В темноте. На алтаре. Думаешь, я просто исчезну?
Её пальцы мягко коснулись его щеки, и он содрогнулся. Её прикосновение казалось обжигающим.
— Конечно, ты так думал. Тебе же сошла с рук гибель Дарины… Ее ты там тоже оставил умирать или она уже не дышала, когда ты ушел?
Его дыхание стало прерывистым, а глаза расширились от ужаса.
— Томира… я… я не хотел… — пробормотал он, заикаясь.
— Не хотел? Врешь.. — прошипела, улыбнувшись. Но в её улыбке было больше холода, чем тепла. — Ты ведь даже не пытался. Просто бросил меня, оставив, как использованную вещь. Меня и Богдана…
Свет в комнате словно стал тусклее. Воздух — тяжёлым и давящим. Он плотно держал со всех сторон
— Богдан сам виноват! — неожиданно выкрикнул он, словно пытаясь перекричать собственный страх. — Никто его туда не звал!
Становилось все холоднее и эта стужа пробиралась до самого сердца, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Томира приблизилась вплотную, её голос теперь был ледяным:
— Значит, и я виновата? — усмехнулась Томира. — Ты получил удовольствие, глядя, как мы умираем? Это тебя утешает, Данило? И я ведь умерла, Данило. Представляешь? А потом вернулась.
Её голос наполнился ледяным сарказмом, и свет в комнате стал угасать. Тьма, казалось, вползала в каждый угол, душа изнутри.
Она резко схватила кинжал, лежащий на столе, и вонзила его в грудь парня. Лезвие вошло легко, до самой рукоятки. Данило взвизгнул, его крик эхом разорвал тишину ночи. Томира ощущала, как тёплая кровь бывшего возлюбленного и искренне улыбнулась, чувствуя странное облегчение.