"Принять свою суть, — эхом звучали голове слова Ярило. — Что это значило? Стать такой же, как обитатели этого мира? Перестать чувствовать привязанность к живым или вообще ко всему? Человек ли я вообще или уже нет?
Томира присела на кровать, чувствуя, как ткань мягко поддаётся под её весом. Её новая реальность была чуждой, но в то же время манящей. Положив платье на изголовье, девушка свернулась калачиком на краю кровати. Из глаз потекли слёзы. Они текли долго, но вытирать их не хотелось. Вместе с ними уходило что-то тяжёлое и тёмное, оставляя место для чего-то нового.
***
Едва её веки начали смыкаться, раздались тихие голоса:
— Вот неряха-то! Хоть бы обмылась. Кровать-то чистая, а она вся грязная! Неужели эти люди совсем не моются?
— Кондрат, да не ворчи. Девочка только что померла, а ты сразу за своё. Дай ей время.
— А чего ей время? Хозяин ей комнату дал, еду, платье. А она тут валяется!
— Ох, гляди чтоба Хозяин не усллышал, а то вместо новой бани будет тебе ведро с водой в каземате.
— Чегой-то сразу каземат?! Сама-то поди не рада новой?
— Мне-то чего? Мое дело малое, а у девочки уже пошла перемена и мы оба знаем, как давно ее ждали наверху.
— Мож и не она то будет. Хилая, да и все еще человеком воняет.
— Ничего, пообвыкнется, местной еды поест, в купалками поныряет и перестанет вонять. Даже если не она та, кого ждут, будет сильна. Кажись мне, не быть ей ягой али кикиморой. Не та порода. Да и хозяин уж внимателен к ней. Когда такое было, чтобы к какой купалке али даже Дане или Макоше он столько раз прикасался.
— Не было такого.
— Вот и я тебе о чем ведаю, так что не толкуй лишнего.
— Но всё равно, пусть обмоется! А то так и будет человеком вонять.
— Обмоется. Пусть привыкнет, не торопи.
Голоса затихли, оставив Томиру наедине с её мыслями. Слова нечисти странным образом не пугали её, а даже немного забавляли. Ей предстояло узнать ещё так много.
Часть 13
Просыпалась Томира медленно, словно выплывая из густого, тяжёлого сна. Комната встретила её мягким светом, пробивающимся сквозь стрелочное окно. Лёгкий дневной ветерок играл с занавесью, принося запах леса и росы. Девушка потянулась, чувствуя, как её тело, привыкшее к напряжению последних дней, начинает расслабляться. Несмотря на то что уснула она ранним утром, отдых длился недолго — солнце только начало опускаться с зенита.
Дел было ещё много, и расслабляться не позволяли тревожные мысли. Она подошла к столу, где стояли плетёная корзина с фруктами и кувшин с водой. Но, подняв кувшин, заметила, как дверь тихо приоткрылась.
В комнату вошли двое домовых. Один был низеньким и круглолицым, с густой бородой, второй — пониже, с цепкими глазами и длинным носом. Оба напоминали странных зверей из сказок — таких, что держат в почёте, но с которыми не хочется шутить.
— Хороша всё-таки девка! — пробасил толстый, одобрительно покачав головой. — Только что новая — воняет.
— Кондрат, хватит грубить, — осадил его второй, вздёрнув кустистую бровь. — Хозяин велел ей помочь.
— А я что? Я всегда готов, — проворчал Кондрат, почесав бороду. — Только пусть сначала руки-то помоет, — добавил он, кивнув на её запачканные в крови ладони.
Томира взглянула на свои руки, словно только сейчас осознавая, что на них всё ещё была кровь Данило. Ужас зашевелился где-то на границе сознания: она спала с кровью на руках, и её это не волновало. Сама мысль, что она могла убить человека, словно проходила сквозь неё, не задевая, будто была чужой.
— Что вы здесь делаете? — наконец спросила она.
— Помогаем, — ответил худой, взмахнув руками. — Принесли еду, платье от самого хозяина. А ты не переживай, за припасами бегать не надо.
— Откуда всё это? Это с праздника? — спросила она, подозрительно глядя на корзину.
— Отчасти, — кивнул худой. — Праздничные дары — в избытке, но тут никто не голодает круглый год. Лес кормит, река щедра, а мы работаем. Каждый знает своё дело.
— Мы тут не просто так живём, девонька, — подхватил Кондрат. — У каждого своя роль. Ты скоро поймёшь, где твоё место.
Домовые провели её через коридор к заднему выходу башни, откуда виднелась извилистая тропинка, ведущая к реке. На берегу уже ждали купалки. Их длинные, словно водопады, волосы сверкали на солнце, а лица отражали странное спокойствие.
— Ну, здравствуй, новая, — пропела одна из них, улыбаясь. — Иди к нам, вода смоет с тебя старое.