- Да скажи, чтобы ему отборного овса насыпали! – бросил на ходу.
- Слушаюсь, мой джинхар! – с восторгом ответил ему мальчик.
Кайсар улыбнулся пареньку. Для скольких таких мальчишек родного Саинарского Ханства он стал кумиром. Они и не догадывались, что насколько сладка слава воина, настолько и труден путь к ней. Не каждый сможет его пройти с честью.
Дом встретил его прохладой, которой веяло с озера. Здесь всегда было тихо и спокойно. Жизнь текла размеренно, воздух сгущался, а время словно замедляло свой ход, сковывая порывы и обучая неспешности и степенности.
Откуда-то сбоку к нему скользнул Фарух. Когда-то давно в степи Кайсар едва отбил его еле живого от стаи нухаев. Обычно незлобные, эти степные волки в снежное время сбивались в стаи и могли напасть на одинокого путника. Фаруху повезло, что Кайсар заметил его почти растерзанное тело, вокруг которого кружила стая, с каждым заходом подступая все ближе. А вот его коню тогда повезло меньше: скакун отдал жизнь, выигрывая время для хозяина. С тех самых пор этот пожилой мужчина верой и правдой служил Кайсару, присматривая за его хозяйством. Лучшего управляющего джинхару было бы не найти, а в преданности Фаруха сомневаться не приходилось.
- Приветствую, мой джинхар, - поклонившись, произнес мужчина.
- Здравствуй, Фарух, - улыбнулся ему Кайсар. - Все ли здесь благополучно?
- Да, как будто бы все, господин, - слишком неспешно ответил тот. Взгляд Кайсара взметнулся к лицу управляющего и наткнулся на лукавую улыбку.
- Хмм… Сразу?
Да, господин и слуга давно понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.
- Нет, господин. По моим подсчетам это началось спустя две луны после вашего отъезда.
- А отсутствовал я десять, - подсчитал джинхар. - Значит, это продолжается примерно восемь лун?
- Воистину это так, господин, - управляющий вновь склонился в коротком уважительном поклоне.
- В городе оставались две тысячи из тумена. В мой дом вхожи четверо из тех, что оставались… - Кайсар внимательно всматривался в лицо собеседника. - Кто это, Фарух?
- Тысячник Джаргал, господин, - ответил одними губами на тихий вопрос джинхара управляющий.
- Приготовь мне халуун и пригласи ее ко мне, - громко приказал Кайсар, и управляющий скользнул в малоприметный боковой проход, чтобы исполнить указание своего господина.
И джинхар, приближенный нукер самого Великого хана медленно продолжил путь, наслаждаясь покоем своей городской обители. Лишь услышанное от Фаруха, слегка омрачало его теперешнее настроение. Но что делать? Такова жизнь. Человек, по своей сути, существо слабое, легко поддающееся страстям и соблазнам. Не то чтобы он подвергал бесконечными проверками свое окружение, просто Кайсар привык все и всегда держать под контролем. Всегда лучше самому управлять ситуацией, чем позволить спонтанно возникшим обстоятельствам управлять собой. Лидер на то и лидер, чтобы быть впереди.
Наверное, поэтому первым и одним из самых важных правил Великого джинхара стало – не оставлять за спиной тех, в ком усомнился. Человек способный предать в мирной жизни – подведет и на поле боя. Хотя, несомненно грустно, вычеркивать из своей жизни того, с кем многое связывало, но Кайсар не имел права на ошибки.
Если бы он их допускал, возможно, его жизнь давно бы закончилась, как и жизни многих и многих людей вокруг. Большая власть – это всегда большая ответственность. Эти два понятия всегда находятся в равенстве. Возрастает одно – неизбежно растет и другое. Он давно непреложную истину понял, принял и, смирившись, нес этот груз на своих плечах гордо и с достоинством.
Войдя в свои покои, Кайсар с удовольствием скинул халат и откинулся на мехах, покрывавших ложе. С потолка на него с улыбками смотрели тари - крылатые спутницы Матери Всех Степей, искусно нарисованные мастером-художником.
- Халуун готов, господин, - как всегда, словно из ниоткуда возник Фарух.
- Хоро-о-о-ошо… - задумчиво протянул Кайсар, складывая в уме головоломку. - А прикажи-ка моим закирам доставить сюда Джаргала.
- Да, мой джинхар, - Фарух поклонился и вышел.
Неспешно раздевшись и накинув на бугрившееся мышцами, испещренное шрамами тело легкий халат, Кайсар вошел в помещение, наполненное клубами ароматного пара. Он всегда любил запах трав, особенно, когда теплый весенний ветер степи дует тебе в лицо, а ты несешься во весь опор на верном своем жеребце, упиваясь чувством свободы, ощущая в груди бешеное биение сердца. Ничто не сравнится с этим. Ничто. Даже ласки самых изощренных женщин не способны затмить то непередаваемое чувство радости.
Посреди халууна стояла огромная купель, наполненная горячей водой, в которую он, раздевшись, опустился с блаженной улыбкой. Сколько счастья порой таит в себе удовлетворение самых обычных человеческих надобностей.
- Мой господи-ин… - нежная маленькая ладошка скользнула по его плечу, сладкий аромат женщины ворвался в его ноздри, ее нежный голос обволакивал. - Ты вернулся…
Таша. Она не была обычной наложницей. Как правило, своих женщин он отбивал в бою или же покупал у работорговцев. Представительниц семейных родов джинхар не брал никогда, предпочитая избегать большей ответственности, чем та, что уже имелась. Вводя такую женщину в свой походный гэр, воин брал на себя обязательства за ее дальнейшую судьбу. В случае, если их жизненные дороги не совпадали, то по воле Матери Всех Степей он обязан был найти ей мужа. Фактически, женщина-саинарка из обычной наложницы, превращалась в эмегтэй, то есть в наложницу, за которую хозяин нес ответственность. Владеть эмегтэй могли себе позволить только высокопоставленные чины или очень обеспеченные люди. Удалить эмегтэй от себя можно было двумя путями – отдать ее замуж за человека рангом ниже, тем самым показав к нему свое расположение, или вернуть в род с позором, если будет доказана виновность женщины в распутстве.
Кайсар не хотел сложностей и всячески избегал подобных отношений. Но проезжая однажды через становище захудалого рода, он был пленен юностью и очарованием Таши. Все в ней будило его мужское начало: и ее тонкий стан, и пухлые коралловые губы, и темные вишни глаз, как у степной оленихи, и даже двигалась женщина с грацией дикой кошки, вышедшей на охоту. Тогда, два года назад, молодой джинхар не устоял и изменил своему правилу, введя Ташу в свой походный гэр.
Ладони женщины спустились, поглаживая его грудь. Томный голосок шепнул:
- Мой господин желает, чтобы его вымыли?
- Желает, - Кайсар говорил спокойно и бесстрастно, с удивлением ловя себя на мысли, что его на самом деле не трогает измена прекрасной эмегтэй. - Потрудись, моя верная Таша.
Он почувствовал, как от его слов тело женщины вздрогнуло и напряглось. Ее руки дрожали, когда она наливала мыло на тряпочку. Кайсар ощущал эту дрожь, когда робкими движениями Таша, начала его мыть. Ее судорожное, прерывистое дыхание то и дело касалось его кожи, выдавая волнение женщины и разжигая в нем охотничий азарт. Он затаился словно тигр перед роковым прыжком, отчетливо понимая, что лань уже в ловушке, но позволяя ей еще немного насладиться жизнью. Когда маленькая ладошка опустилась, дотронувшись до скрытого водой мужского начала, Кайсар молниеносно перехватил тонкую руку, заставив женщину ахнуть.
- Не так, Таша, - вкрадчиво, почти шепотом проговорил он, отчего в огромных глазах девушки отразился даже не испуг, а ужас и какая-то горькая обреченность.
- Как желает мой господин? – сбивчиво прошептала она.
- Разденься… - Кайсар с удовольствием наблюдал, как его эмегтэй спешно сбрасывает с себя полупрозрачные шарфы, в которых было укрыто ее волшебное тело. Что ни говори, Таша была удивительно хороша.
- Господин?.. – вопросительно прошептала девушка, отвлекая его от сладких мыслей.
- Сядь на бортик, Таша, - говорил он медленно, с ленивыми нотками и обманчивой мягкостью в голосе, которые еще больше заставляли женщину его опасаться. Кайсар почти слышал, как сильно и испуганно бьется ее сердечко. – Да-а-а… вот та-а-ак… а теперь раздвинь свои ножки, Таша… Вот так… еще… шире… хорошооо… Я хочу видеть тебя всю…