Я знал, что за Юлией волочился один из начальников Центра предполетной подготовки, полковник. История эта тянулась с год, пока я не заметил, как Юлия выбрасывает в мусорную корзину букет маргариток и не обратился с соответствующим заявлением к руководству Проекта. Полковника из Центра подготовки убрали тот же час, но можно представить мое изумление, когда неделю спустя я увидел его на одном из ЦУПовских заседаний в генеральском мундире. Был тут и другой вопрос: почему Юлия сразу не дала отставку нахалу? Ни о чем таком я никогда не спрашивал ее – последовавшее затем происшествие на авиабазе надолго отбило у меня охоту вообще расспрашивать ее о чем бы то ни было, – однако сейчас разговор шел не о нашем достоинстве, а о жизни нашей.
Поэтому я разбудил ее и сразу, без вступлений, спросил о полковнике.
Еще не придя в себя, она хотела что-то сказать, но лишь поглядела вокруг и вздохнула. Свой вопрос мне пришлось повторить еще раз. Тогда, уже злясь, она сказала, что не отвадила полковника сразу, потому что с первого же дня, как взялся ухлестывать за ней, он не переставал намекать на то, что знает о Проекте нечто такое, чего ей никто больше не скажет. И что он сильно рискует и хочет, чтобы она поняла его правильно: несмотря на то, что она ему нравится, ухаживанья его в то же время не что иное, как отвлекающий маневр для его противников в Центре. Чем бы все это в конце концов обернулось, помимо крохотных букетов, которые он совал ей в тетради, она сказать не берется, ибо тут возник я со своим заявлением – полковника, за исключением того случая на аэродроме, она больше никогда не видела.
– Но почему ты не сказала мне об этом? – удивился я.
– Он боялся, что ты его неправильно поймешь, – ответила Юлия.
– О да! Конечно! Отвлекающий маневр! Настолько удачный, что пожалуйста: отвлеклись и от… Юпитера!
– Вот видишь.
– Да голову он тебе морочил, цену себе набивал.
– Тогда зачем ты обо всем этом меня спрашиваешь? – тихо спросила Юлия.
– Затем, что после моего заявления его не только не выгнали из Проекта, но и повысили в звании.
– И какое это имеет отношение?.. – Она кивнула в сторону люка.
– Не знаю.
– А я знаю: не веришь мне, вот и все.
– Хорошо, – предложил я. – Давай рассуждать логически. Ошибиться кораблем мы не могли. Но если и ошиблись, то кораблем это не называется. Я…
– Постой. То есть как это – не называется? Что это, если не корабль?
– Я же сказал: это пока рассуждение.
– Это не рассуждение, а паника. Чтобы делать такие выводы, нужны факты. Или нужно быть параноиком.
– Следовательно, – я толкнул локтем свой скафандр, – нам нужны факты.
– С ума сошел, – усмехнулась Юлия. – Он не предназначен для выхода.
Признаться, я не сразу понял ее.
– Кто не предназначен?
– Не защищает от жесткого излучения, во-первых. И во-вторых: не забывай, что мы идем с ускорением. Это все равно, что выброситься из окна.
– А страховочный трос, скажем?
– Обвязаться им, что ли?
– В смысле?
– В смысле, что для этих скафандров и страховка не предусмотрена.
– У тебя есть другие предложения?
– Господи, делай что хочешь.
В общем, я таки полез в шлюз…
Спускаться из наружного люка по тросу, разумеется, я не стал, это было верное самоубийство, а только высунулся и глядел вниз. Хотя мои руки дрожали от напряжения, все же тяготением это не называлось, даже искусственным. Я не знаю, как это называлось. Тело мое переживало мгновенное, невероятным образом затянувшееся состояние начала падения. Ниже плоскости обшивки, соответствовавшей расположению предбанника и «спальни», начинался резко отличный от них фрагмент с покатым карнизом, расширявшийся книзу. Я едва разглядел его. В неверном свете фонарика показалась рельефная табличка с надписью: «КМТ-201У».
По моем возвращении, глядя, как я выкручиваю мокрую водолазку, Юлия поджимала губы и злилась.
– Нигде ничего подобного, – сообщила она. – «КМТ-201У». Ты опять что-то напутал.
– Почему – опять?
– Возьми полотенце.
– Какие базы ты смотрела?
– Все.
– Попробуй еще раз. И не с букв, а с цифр. Или даже так: по этому расширению, «201У».
– Вот. – Она провела мизинцем по столбцу наименований, вызванных программой поиска. – «Модуль топливный-201». – Она оглянулась на меня, мы встретились глазами. – Ты что?
Неожиданно зажглось дневное освещение.
– Новая модификация, – сказал я, щурясь от света. – Не успели внести.
Юлия продолжала глядеть на меня.
Я видел, как сузились ее зрачки.