И вот сейчас при свете нескольких коптящих светильников в малом зале трудился Вангди. Ему помогал Дангу. Такая помощь не возбранялась законами клана.
Обмакивая палец в жидкую охру, Вангди, сосредоточенно сопя, выводил контуры козла — маркхора с длинными винтовыми рогами. Получалось у него неважно. Передние ноги выходили длиннее задних, рога торчали из спины. Дангу сидел рядом и размешивал палочками краску в обломке нефрита. Через некоторое время Дангу не выдержал и начал поправлять мазки незадачливого художника. Наконец примерно через полчаса упорного труда Вангди раздраженно буркнул:
— Дангу продолжит дальше. Дангу хорошо рисует. Вангди видел это в прошлую зиму. Вангди устал и пойдет сейчас отдыхать!
Каждую предыдущую зимовку в пещере Дангу внимательно наблюдал, как предшественники Вангди занимались художественным творчеством. Как готовили краски, инструменты — каменные долота, резцы, костяные растиралки, молотки. Он видел и фиксировал в своей памяти все приемы и способы владения инструментами, методы расположения изображений и последовательность операций, подбор красок. Потом он много раз сам пробовал в укромных уголках пещеры копировать рисунки кангми, раз от раза улучшая свою технику. Ему нравилось рисовать. А в прошлую зиму он действительно изобразил на стене центрального зала черным углем голову врика — волка. Вышло у него прекрасно.
Сын князя Боголюбова и княгини Троепольской вдохновенно принялся за работу. Прежде всего он приготовил краски. Это были охра жёлтого и коричневого оттенков, белая каолиновая краска, а также красная, приготовленная из гематита. Отдельной кучкой был положен древесный уголь. В выдолбленный кусок нефрита Дангу налил воду. Вытащил он из потайного места и собранный им на досуге набор деревянных палочек для нанесения красок. В обломок черепа налил немного растопленного жира. Потом поставил несколько больших плошек-светильников, чтобы было побольше света. Возбуждение его нарастало, ибо все, что было связано с художественным творчеством, смотрел ли он затаив дыхание на работу других или пробовал сам, всегда вызывало у него в душе какой-то необъяснимый трепет, особое состояние.
Рядом с рисунком Вангди Дангу начал уверенными движениями наносить древесным углем очертания двух джангли — вепрей. Затем зачернил туловища коричневой охрой, смешанной с золой. Подождав, пока краска высохнет, он нарисовал щетину — множество черных черточек. Красной краской вывел вепрям глаза и раны на боках с торчащими белыми дротиками. Именно так убивали животных ми на охоте. Дангу видел это много раз, наблюдая с деревьев через густую листву. Немного подумав, юноша пририсовал белой краской клыки. Получилось очень похоже. Дети, вертевшиеся около него, не скрывали своего восхищения. Они прыгали, хлопая себя руками по бедрам, и одобрительно кричали.
— Бу-уу, бу-уу! Ах-хаг, ах-хаг! — эхом раскатилось по залу.
На следующий день он нарисовал четырех гульманов — обезьян, а в последующие три дня с помощью каменных долот и молотка высек в стене под своими рисунками множество косых канавок и круглых углублений, расположенных длинными рядами. Затем он соединил их желтыми и красными линиями из охры: это означало, сколько клубней эремуруса, корней щитовника и горстей орехов семья Вангди собрала на зиму. Дангу умел, как и кангми, считать только до десяти. Дальше числа кончались и начиналось «очень много», что он и подтвердил рисунком. И наконец Дангу изобразил красной охрой уверенными движениями хирана — большого оленя, которого две недели назад прикончил ударом дротика в шею.
Многие кангми приходили посмотреть на творчество Дангу и оценивали изображения одобрительным ворчанием, отдавая дань как охотничьим успехам, так и рисункам. Не пришли лишь Джигме и его семья.
Похвалы соплеменников окончательно укрепили в Дангу желание выполнить еще одно важное дело. Как-то вечером, когда дети и подростки укладывались спать у костра, потихоньку переговариваясь, он незаметно собрал художественные принадлежности, взял две плошки-светильника и удалился в зал маленькой воды. Он вдохновенно работал всю ночь на заранее облюбованном месте. К утру дело было сделано.
Стену украшал портрет Лхобы размером около метра. В колеблющемся свете коптящих светильников он казался совсем живым. Поразительная реалистичность темно-коричневого лица подчеркивалась белым цветом коалинового фона. Заполнившие постепенно весь зал кангми в немом молчании смотрели на это чудо. Такой степени сходства, да и вообще возможности воспроизвести чье-либо лицо никто из кангми не мог себе даже представить. Уважение к Дангу, теперь уже граничащее с неким поклонением, еще больше укрепилось среди них.
Как когда-то в далекой туманной Англии Василий Боголюбов написал портрет горячо любимой жены, так сейчас его сын Никита изобразил в знак благодарности за ласку, любовь и защиту свою приемную мать.
Такой порыв никак не мог бы возникнуть у первобытного человека, подобного кангми, с его темным сознанием и примитивными представлениями о добре и зле.
СНОВА ВОПРОСЫ
Потянулись долгие зимние дни и ночи в пещере. Дымные костры, холод, борьба с соперниками за ночлег в самом теплом месте, раздача еды. Вангди железной рукой наводил порядок и спокойствие, улаживал вспыхивавшие ссоры, творил суд и расправу. То братья Чакпо и Дорджи никак не могли поделить между собой юную Гаммо — каждый из них хотел, чтобы она стала именно его женой. То приходилось наказывать подростков, потихоньку таскавших еду из запасов клана. А как-то возник скандал из-за того, что Грумцо утаивал долю, полагавшуюся его престарелому, немощному отцу, и съедал ее в укромном уголке пещеры. Здесь Вангди без лишних слов применил кулаки, но не потому, что пожалел старика: Грумцо был лентяем и бездельником, не желал заводить свою семью и вообще вел себя непочтительно по отношению к нему, Вангди.