А я? Я — как чемодан с колёсиками.
Где родители, там и я.
По крайней мере, пока не закончу университет и не стану врачом-педиатром, как мама. И не выйду замуж за любимого человека.
Несмотря на мои двадцать лет и возможности семьи, остаться одной в столице мне никто не позволил.
И вот теперь я снова здесь. На родине. На той самой, которую я знаю по рассказам и старым фото, но чувствую себя в ней туристкой. Потому что так ни разу и не побывала тут после нашего отъезда.
И теперь словно в новом мире оказалась, настолько далеком от моего, что даже страшновато становится временами.
Меня заставили пересмотреть свой гардероб. Вплоть до головных уборов.
Открытые плечи, короткие юбки я и без того не носила, даже в Москве, соблюдая приличия, прочно вбиваемые родителями с самого детства, но как-то теперь все строже стало.
Конечно, мои родители всегда были верующими, да. Но в меру.
Мама надевала платок только в мечеть, папа соблюдал пост в Рамадан, но, скажем так, наша семья была светская. У нас дома не запрещали носить джинсы, слушать музыку или встречаться с друзьями на концертах.
Я спокойно могла загорать на пляже, в слитном закрытом купальнике, конечно, но без нареканий.
И ходить в кафе с подружками, главное, не задерживаться надолго.
И вообще… Свободной себя чувствовала.
А тут… Тут все совсем иначе. Даже в универе. Особенно в универе.
Многие девочки здесь носят платки каждый день. Скромно одеты, не красятся почти. Взгляды — внимательные, изучающие. Парни стараются не садиться рядом, а если садятся — будто извиняются за это. И не то чтобы мне это мешало. Просто я всё время чувствую, будто не туда попала. Будто действую немного не по инструкции.
— Ты опять задумалась, — Алина говорит мягко, с улыбкой. Она уже привыкла к моим внутренним отключениям. — Не переживай. Тут всё скоро станет привычным.
— Ага. Как мозоли от новых ботинок, — бормочу в ответ, но улыбаюсь.
Она правда хорошая. Мы быстро нашли общий язык — возможно, потому что Алина не смотрит на меня как на инопланетянку. Она просто принимает. Без лишних вопросов. Или потому что у неё в глазах постоянное спокойствие. Как у человека, который уже понял, чего хочет от жизни.
Мы поднимаемся к нужной аудитории. Поток студентов расходится, кто куда. В группе меня уже запомнили и, пожалуй, приняли. Не то чтобы с восторгом, но и без враждебности. Просто как факт: Мадина. Перевелась из Москвы.
Отец настоял, чтобы я продолжила учиться. Пусть и не в таком престижном месте, зато рядом с семьёй. В случае чего — могу помочь. А может, наоборот: родители смогут подхватить меня, если я совсем растеряюсь.
Хотя... теряться я не привыкла. Я — из тех, кто сначала идёт, а потом уже смотрит, куда.
Мы заходим в аудиторию — просторную, с высокими потолками и почти вытертым паркетом. Воздух пахнет чем-то сухим и немного затхлым, как в любой старой аудитории.
Студенты рассаживаются: кто ближе к выходу, кто у окна. Я, как обычно, выбираю середину — так можно и слышать, и остаться незаметной.
Алина садится рядом. Достаёт тетрадь с идеально выведенными заголовками — у неё даже конспекты какие-то очень эстетичные. Я на её фоне чувствую себя машей-растеряшей, потому что уже три минуты ищу в рюкзаке ручку.
Преподаватель входит в аудиторию с ворохом бумаг, пара человек ещё заскакивают с запыхавшимися лицами, пока не хлопает дверь и не наступает то самое утреннее полубессознательное ожидание лекции.
Я почти залипаю — от жары, от недосыпа, от внутреннего беспокойства. Телефон в сумке, но мысли всё равно крутятся вокруг Натана.
Что он сейчас делает? Думает ли обо мне? Или… уже в своей новой жизни?
Внезапно сзади поднимается легкий шорох. Как будто ветер прошёлся по комнате, хотя окна закрыты. И тишина. Та самая, настораживающая. Та, которая наступает не просто так.
Я поднимаю голову и сразу чувствую: что-то изменилось. Просто ощущаю кожей. В воздухе стало тесно, как будто кто-то вытянул из него кислород.
В дверях я вижу силуэт.
Парень.
Высокий. Тёмная рубашка, широкие крепкие плечи, уверенная, лениво-хищная походка.
Он входит не спеша, и… толпа расступается. Да-да, буквально. Люди на амфитеатре лекционного зала двигаются в стороны, освобождая проход.
Я замираю. Даже не моргаю. Внутри всё становится странно тихо. Тишина — абсолютная. Даже сердце, кажется, решает замереть.
Он идёт мимо рядов, вообще не глядя по сторонам. Но когда подходит ближе — вдруг останавливается. И поворачивает голову.