А теперь я бродячий лекарь. Хорошо хоть, что не комедиант. И не плешивый медведь на ярмарке. И вместо рентгена у меня теперь деревянная полая трубка, вместо лекарств — травяные сборы, а вместо жизни — черт знает что.
К утру воспоминания, как и костер, покрываются спасительный слоем серого пепла.
Выхожу к широкой, относительно ровной колее. Не сразу замечаю вопиющее несоответствие сценарию путешествия. Дубль первый короткометражного фильма «Выхожу один я на дорогу» необратимо испорчен.
Поперек сухого глинистого пространства глубоко выдавлены буквы. Буквы медленно складываются в моей голове в слова.
«Выполни свое предназначение».
До меня не сразу доходит, что фраза написана по-русски.
Испуганно ухает вниз сердце.
Глава 2
Глава вторая
— Дорогой мой, на чем держится Мир?
— Мой дорогой, Мир держится на Трех Драконах.
Из разговора двух умных магов
Ивка
Ивка осторожно высунула нос из густо пахнущего псиной овчинного тулупа. Сквозь щели в обшивке фургона светило солнце. Данников рядом уже не было. Только лежали на полу аккуратно свернутые овечьи шкуры. Снаружи доносились хриплые голоса. Ивка вчера уморилась от впечатлений и уснула, как только перестала дрожать и согрелась. Купцы оказались хорошими людьми, не дали замерзнуть. От полотняного платья, пусть даже и с плотной нижней юбкой, и плаща толку в горах оказалось мало. Ивка и не предполагала, что на земле может быть так холодно. Мокро, сыро, зябко — да. Но так, чтобы зуб на зуб не попадал, пальцы посинели, а нос онемел — такого безобразия в Милограде не случалось никогда.
Ивка глубоко вздохнула и выбралась из-под тяжелой овчины. Первым делом, как и обещала Ма Онице, достала пачкающий руки уголек, зачеркнула еще одну пустую клетку. Посчитала, шевеля обветренными губами. Три. Она в пути уже три дня. А сколько еще впереди! Даже страшно становится, как подумаешь.
Запахнула поплотнее плащ, спрыгнула из фургона на землю и сразу провалилась в глубокий снег. Снег набился в сапоги, ногам стало холодно.
Справа была горная стена, слева — полого спускающийся вниз каменистый склон. В самом низу, в долине, виднелись красные кирпичные крыши маленького поселка, да протекала, извиваясь как ужик, узенькая, селедочного цвета, речушка. Под ногами проплывали мимо рваные клочья тумана. Когда ей сказали вчера, что это облака, Ивка сначала не поверила. Впрочем, вчера ей не разрешили выйти из фургона. Караван торопился пройти через перевал. Ивка смотрела вокруг через щелку в двери.
Вокруг лежало взбитое, как перина, ослепительно белое, искрящееся полотно снега. Ничего подобного Ивка раньше не видела. Девушка наклонилась и приложила руку к сугробу. Рука сразу немного провалилась, на пальцы налипла белая вата. Снег был мягкий, легкий и немного обжигал. Ивка набрала его в ладонь и держала, пока не окоченели пальцы. Снег слипся в ком, с пальцев закапала вода. Ивка приложила ладонь к щеке — согреть.
Рядом кто-то громко, протяжно вздохнул. Ивка повернула голову и встретилась с застывшим взглядом желтых змеиных глаз с узкими, поперечными зрачками. Моргнули морщинистые, как черепашья шея, коричневые веки.
Обладатель глаз, тягловый дракон, лениво переступал толстыми лапами. Опускал глубоко в снег зубастую узкую пасть. Тянул длинную шею, искал мох, пожухлую траву, а то и какую мелкую зверюшку. Тягловые драконы были всеядны и весьма прожорливы.
Бурая чешуя густо покрывала горбатое туловище. Масляно блестела на солнце. Вдоль спины рос черный костяной гребень. От плотного туловища шел густой, едкий дух. На холод дракону было совершенно наплевать. Ивка вдруг вспомнила одну из Верикиных сказок, где дракон превращался в прекрасного принца. На крыльце глухого дядьки Тара в это верилось много больше.
Девушка опасливо подошла поближе и протянула припасенную с вечера морковку. Дракон поднял покрытую инеем морду, с интересом принюхался и слизнул морковку острым языком. Раздалось громкое хрумканье. Ивка вытерла об юбку обслюнявленную ладонь. Три пасущиеся рядом дракона окружили девушку, недовольно захрюкали — им тоже хотелось угощения. Один даже выпустил из ноздрей густое облако дыма. Запахло паленым.
Ивка отступила назад, не удержалась и села в снег.
— Но, не балуй! — один из Данников, хозяин обоза по имени Валей, помог Ивке подняться и сильно стукнул провинившегося дракона ладонью в покатый лоб.
— Впервые снег видишь? — спросил Валей, зачерпывая белую пыль котелком.
— Впервые, — ответила Ивка, отряхивая юбку.
— Нравится?
— Очень.
— Так ведь холодный он.
— Зато красивый. У нас такого нет.
— Красивый так красивый. Просидишь всю жизнь на цепи — все тебе красивым покажется. Идем, милая, хлебнем горяченького перед дорогой, — Данник шлепнул красной широкой лапищей по котелку со снегом. — Сегодня хорошо бы нам с горы спуститься. Пока снег не повалил.
Валей развернулся и пошел к костру. Ивка засеменила за ним, аккуратно, след в след. Больше не хотелось набрать полные сапоги снега.
Спина у Валея была широкая, черные кудри с непокрытой головы спускались ниже лопаток и были перехвачены на лбу кожаным шнуром. В голову Ивке упорно лезла мысль о том, сколько же прошло через руки Валея девчонок, решившихся стать Данницами. Думать об этом было неприятно. Ивка проводила пальцами по лбу, стирала дурные мысли, как неудачно налипшую паутину. Все-таки Валей с ней хорошо обращался. А ведь не обязан был. Ее в путь без денег взяли. За спасибо. А спасибо — оно дорого не стоит.
Данники, числом семь человек, молодые и старые, расположились вокруг огня. Кто на камнях, кто на снегу, подстелив кожаные безрукавки мехом наружу.
У соседнего костра сидели бурати-наемники. Охрана. Четверо невысоких, очень широкоплечих мужчин со странными глазами: одним черным, другим светло-карим. Глаза смотрели немигающе, как у драконов. Головы у наемников были выбриты, оставалась только туго заплетенная, будто из пакли, косица на макушке.
Рядом с каждым бурати лежал лук, на поясе висел длинный изогнутый нож в кожаных ножнах, в снег было воткнуто копье. О силе и отваге бурати ходили легенды. Говорили, любой из них способен голыми руками свернуть драконью шею, сбить на лету горного орла иллика и вырвать с корнем из земли железное дерево.
Наемники молча жевали тонкие куски вяленого мяса, передавали друг другу котелок с мутной жидкостью. От котелка шел острый, незнакомый запах.
Один из бурати, самый молодой, года на два старше Ивки, оглянулся на нее и сразу отвел взгляд.
Вчера он все время шагал рядом с ее фургоном, улыбался на удивление белыми зубами, угощал нездешними сушеными ягодами, старательно и неправильно выговаривая ее имя: Ив-га.
А потом то ли увидел, как Ивку выворачивает в сторонке, то ли кто-то из доброхотов рассказал ему историю девушки, но только больше юноша ей не улыбался. Только поглядывал не то удивленно, не то осуждающе. Ивке было немного обидно: что же она, порченная какая. Хотя, если разобраться… Разбираться не хотелось.
Ивка подошла к костру Данников. Ей протянули кружку кипятку, сунули в руку кусок успевшего зачерстветь хлеба с тонкой полоской сала.
Воду Ивка выпила с удовольствием, а хлеб и сало завернула в тряпицу и убрала в карман юбки. Скоро ее так и так будет тошнить. Незачем переводить еду. После полудня сразу все и съест. А потом поспит, если захочет.
Ма Оница объяснила, что недомогание может длиться три, а то и четыре месяца. Что это нормально и не надо пугаться. Ивка не видела в этом ничего нормального, но что тут сделаешь? Пришлось смириться и терпеть.
Данники закидали снегом костер, отряхнули меховые безрукавки, взялись запрягать драконов.
Ивка с интересом следила, как купцы накидывают на спины животных потники с прорезями для гребня, греют в ладонях удила перед тем, как вставить их в зубастые пасти, затягивают подпруги под впалыми пятнистыми животами.