Данте проследил за тем, как Франческино в сопровождении своих спутников скачет в сторону пожарища.
— Увидимся, когда того пожелают законные власти Флоренции, — пробормотал поэт.
Почему-то он не сомневался в том, что Франческино со спутниками направились туда, где был убит Риго из Колы. Данте приходилось слышать о том, что убийца возвращается на место преступления, повинуясь загадочному повелению некоего чувства, являющегося чем-то средним между совестью и чувством вины. Впрочем, раньше поэт думал, что это — пустые выдумки.
А ведь эти люди здесь не случайно!
Данте успел разглядеть кролика в руках у Франческино. Кролик был в сухой запекшейся крови, словно его умертвили много часов назад.
Нет, они явно не охотники!
Когда они оказались в пределах городских стен, начальник стражи подъехал к поэту:
— Знаете, мне пришла в голову одна мысль. Я тут все думал об этом сгоревшем сооружении… А ведь такое построит далеко не каждый! Тут нужен настоящий мастер! А не торговец шерстью…
— А может, он и не был торговцем. К Тому же ему наверняка кто-то помогал.
— Вы тоже подозреваете этого Фабио даль Поццо с постоялого двора? — спросил начальник стражи поэта.
Данте кивнул, потому что тоже думал о нем.
— Он — чужестранец, — продолжал капитан. — И под одной крышей с ним уже убили человека…
Данте с содроганием подумал о том, как относятся во Флоренции к чужестранцам, но проговорил:
— Пожалуй, стоит его допросить. Я сам им займусь несколько позже, а вы проследите за тем, чтобы он никуда не скрылся!
томленный Данте немного поспал. Поднявшись с постели, он еще плохо соображал, в его мозгу роились сновидения. Распахнув дверь кельи, поэт вышел на колоннаду и вдохнул полной грудью свежий воздух, в котором уже чувствовалось приближение вечерней прохлады, хотя стоявшее высоко в небе солнце все еще жгло беспощадно. Его, как всегда, раздражал шум улиц, отражавшийся гулким эхом от монастырских стен.
Данте заметил, что стражники собрались у распахнутых ворот и глазеют наружу. Стараясь собраться с мыслями, поэт спустился во двор и разглядел в проеме ворот толпы куда-то спешившего народа. Эти люди наверняка пришли с другого берега Арно через мост Понте Веккьо и сейчас шли в северные районы города.
— Куда они все идут? — спросил Данте у стражников, хотя заранее знал ответ.
— В аббатство Святой Марии Магдалины, приор. Говорят, там сегодня опять будут показывать Антиохийскую деву.
Перед глазами у Данте стоял труп Бигарелли с отрубленной головой. Не мог он забыть и роскошного и ужасного произведения мастера мертвых фигур. Вспоминал Данте и восковое лицо покоившейся в реликварии статуи и то, как она ловко изображала живое человеческое тело. Ум поэта упорно старался найти преступника среди гостей постоялого двора «У ангела». Он предпочел бы направиться туда, а не в мрачное аббатство, но что-то подсказывало Данте, что чудесная Антиохийская дева тоже каким-то образом замешана в преступлении.
— Скажите остальным приорам, что я не приду на совещание. У меня другие дела! — заявил Данте стражникам.
Церковь была уже полна народа. Данте снова пришлось проталкиваться сквозь толпу, чтобы добраться до того места у колонны, с которого ему было в прошлый раз все так хорошо видно. Балдахин для реликвария Бигарелли уже поставили перед алтарем. Кто-то уже раздвинул занавески, представив его взорам верующих. Однако монах еще не появился.
Поэт воспользовался передышкой, чтобы получше рассмотреть толпу вокруг себя. Она была какая-то не такая, как в первый раз. Известие о чудесной реликвии явно быстро распространилось по всему городу. Теперь вокруг поэта мелькали не только грубые лица простолюдинов и их серые одежды, но и разноцветные одеяния дворян и членов богатейших купеческих гильдий.
К самому алтарю пробилось множество больных и увечных. В одном углу поэт заметил темные одежды нотариуса, а рядом с ним белели зловещие рясы двух доминиканцев.
Поэт машинально спрятался за колонну. Тут могла появиться и инквизиция; известия о чуде, несомненно, вышли за пределы стен маленького аббатства!
В этот момент из задней двери неторопливым величественным шагом вышел монах Брандан. Двое мужчин несли за ним реликварий. Все произошло, как и в первый раз, но теперь толпу обуяло еще большее нетерпение. Она почти безумствовала. Уже повидавшие чудо были очень возбуждены; те, кто о нем только слышал, сгорали от нетерпения увидеть проявление Божественной Благодати, снизошедшей в кромешный ад их повседневного существования.