- Подожди! – окрикают меня. – Давай всё же попробуем покататься на коньках?
Со вздохом ползу обратно.
- А почему на твоих одно лезвие, а на моих два? – спрашиваю подозрительно, пока урожденный граф Де Круа, сидя в снегу, завязывает простой девушке ботинки.
- Потому что на двоих ты не будешь падать, - наставительно говорят мне.
- Я бы не была так уверена, - скептично замечаю, с опаской поглядывая на странную забаву.
- А я уверен, что не дам тебе упасть! – звучит пафосное.
Но, как оказалось, помочь не падать граф не мог даже самому себе.
- Да, сразу видно, профессионал, - тяну с сарказмом, глядя на судорожные попытки Айрона удержаться на льду. Присоединяться пока не рискую.
- Как-то я подзабыл, как это делается, - выдыхает он напряженно, - мне казалось, я умел это делать значительно лучше.
- Ладно, отойди хоть немного, - ворчу, как большая каракатица двигаясь по снегу ко льду.
- Давай, я подержу тебя, - с готовностью протягивает мне руку парень.
- Нет уж, я как-нибудь сама, - открещиваюсь и, держась за растущий прямо в воде куст, аккуратно ступаю на лед.
В самом деле не так уж и сложно.
Качусь.
- А как тормозить? – спрашиваю немного нервно.
- Никак, сама затормозишь со временем! – звучит оптимистичное.
Но тормозить очень быстро расхотелось. Схватив принцип передвижения, я потеряла всякий страх, получая ни с чем не сравнимое удовольствие от плавности и легкости движений.
Хвататься за то и дело появляющуюся руку графа, я теперь категорически отказывалась и, лишившись единственной опоры, почти бежала по льду, ощущая себя птицей, парящей в воздухе. Чувство оказалось таким реальным, таким четким и таким манящим, что я все сильнее абстрагировалась от ощущения опоры под ногами. Заставляя себя представить, что никакой опоры нет вовсе, я скользила и скользила всё дальше, оставив позади ворчащего о несправедливости «друга».
Я лечу!
Лечу! Лечу!
Я!..
- Гретэль! – крик далеко позади.
Осознание накрывает волной.
Я смотрю на лед вовсе не с высоты своего роста.
Короткий вскрик срывается с губ, и я теряюсь в пространстве, начиная вдруг стремительно падать с высоты, на которой не помню, как оказалась. Тело охватывает жар, а разум паника, но прежде, чем в голове успевает мелькнуть хотя бы одна мысль, мои ноги касаются льда, и громкий, оглушительный треск разносится по всему озеру.
Серия гигантских трещин рассекает поверхность, и я проваливаюсь в ледяную воду.
Глава 14
Прежде чем я успеваю сделать вдох, вода смыкается над головой, и будто миллиарды острых ножей впиваются в незащищенные одеждой участки кожи. Но и теплые слои ткани сдерживают холод буквально несколько секунд, а затем быстро набухают, повисая на мне тянущим на дно грузом.
Очень резко, нестерпимо захотелось вдруг сделать вдох. Легкие сдавливает спазмом, но первый шок проходит, и в голове остается лишь одна четкая мысль: выжить.
Стараясь не паниковать, стягиваю с себя всё, что тянет вниз, а затем, широко распахнув глаза, вскидываю голову вверх и ищу место провала или другие, более светлые участки треснувшего льда. Но непонятно откуда взявшееся течение уже протащило меня вперед, и прямо надо мной виднеются только толстые, темные куски льда. А до светлого участка хоть и недалеко, но в холодной воде, без воздуха, в намокшей одежде путь кажется почти бесконечным.
Однако я не сдаюсь, резко дергаю руками и ногами, но те двигаются неохотно, заторможенно, да и в голове всё нарастает и нарастает гулкий звон…
Ну уж нет, у меня Бруно!
Злость разгоняет кровь, и холод внезапно отступает, а к рукам и ногам приливают силы. Освещение в воде меняется, и если сначала я решаю, что всё светлеет потому, что я теряю сознание, то спустя пару секунд становится понятно, что дело не в моем зрении, а в том, что… лед с поверхности озера начал исчезать.
Рвусь вверх, сжав зубы, но тяжесть тела и остатков одежды кажется неподъемной, а легкие начинают гореть огнем.
И вдруг рывок!
Неизвестная сила подхватывает меня где-то под грудью и тянет вверх так неумолимо, что будь надо мной все еще лед, я пробила бы его головой. Но льда нет, и я выныриваю на поверхность, тут же делая судорожный вдох. Легкие сдавливает еще одним, самым сильным спазмом, и я закашливаюсь, сосредоточившись только на том, чтобы вспомнить, как дышать, не замечая, что буквально повисла в воздухе.