Вслед за мной в комнату вошли Саныч и Виктор. Все разговоры, звучавшие до момента появления в комнате моего начальника и важной шишки, резко прекратились. Те, кто сидел в комнате на лавке или стульях, завидев вошедших, сразу же встали. «Удивительно…» — подумал я.
Стоя рядом с Павлом, Олег Анатольевич, протиравший спросонок глаза и непонимающий, почему его подняли, едва завидев Виктора, громко прохрипел:
— Альбертыч! Наконец-то! Пошли уже отсюда, а!
— Олег, помолчи, — подойдя к хулигану, строго произнёс Виктор. Приподняв перед собой правую руку пьяного товарища, вместе с которой из-за наручников поднялась и левая, Виктор обратился к Павлу: — Уважаемый, вы не могли бы…
— Цапов! Отстегни! — не дав закончить Виктору, в приказном тоне обратился Саныч к Паше.
Паша нехотя достал ключ из кармана и подошёл к задержанному.
— Стой смирно, — обратился он к Олегу Анатольевичу, принявшись орудовать ключом в замочной скважине наручников. Было видно, что Павлу данная ситуация тоже не нравится.
— Сам стой смирно, мент! — вдруг выпалил хулиган. — Альбертыч, они изверги! Держат меня в каком-то вонючем клоповнике, а этот вот меня загнул и сковал позорными кандалами, скотина! — кивал дебошир на Пашу.
— Олег! — громко обрубил Виктор. — Ещё слово — и останешься здесь!
— Всё, — сообщил Виктору Паша, убирая наручники за пояс.
Схватив своего пьяного дружка под руку, Виктор направился в сторону выхода. Пройдя пару метров и развернувшись, он спросил:
— Геннадий Александрович, Александр Николаевич, проводите нас?
— Конечно! — рванув с места к парочке, воскликнул начальник. — Савельев, пошли!
Мне очень хотелось отказать, но моего мнения явно не спрашивали. Пришлось хвостом увязаться за Санычем и сопровождать их через небольшой коридор к выходу из отдела. Следом за мной выдвинулся Паша. Когда мы поравнялись в коридоре, он молча смотрел на меня. По его удивленному взгляду было ясно, что он хотел что-то сказать о наших сегодняшних гостях, однако они шли совсем рядом и могли услышать наш разговор. На выходе Паша зашёл в комнату дежурной части, а мы вчетвером вышли на улицу, где уже было темно.
Мы остановились недалеко от чёрного «Вольво», очевидно, принадлежавшего Виктору, и хозяин машины обратился к нам:
— Что ж, спасибо вам. Но скажите, вопрос с конфликтом в кафе, где Олежка немного нахулиганил… он разрешён?
— Да, разрешён, — доложился Геннадий Александрович.
— Да, да, да! — вклинился в разговор пьяный товарищ Виктора. — Точно! Вот Александр Николаевич там всё урегулировал! Вот это нормальный полицейский, побольше бы таких, глядишь, и преступности бы меньше было!
— Олег, помолчи. Садись в машину, — открывая дверь автомобиля, сказал Виктор. Обойдя машину и встав возле дверцы водительского сидения, он обратился ко мне и Санычу: — В таком случае я у вас в долгу. С меня презент.
— Да-а, Александр Николаевич! — снова заголосил хулиган из машины. — В субботу вы приходите к нам в гости, улица Линейная, 18, не забыли?
— Олег, тихо! — снова попытался одёрнуть своего друга Виктор. — Да, Александр Николаевич, приходите. Ждём вас. До свидания.
С этими словами Виктор сел в машину и вместе со своим другом-алкашом спешно покинул территорию отдела.
Ещё около минуты мы с начальником безмолвно стояли и смотрели вслед уезжающему автомобилю. Чувство тревоги, отвращения и все другие эмоции покинули меня так же внезапно, как и появились. На их место пришло чувство облегчения и бешеной усталости. В конце концов, Геннадий Александрович достал сигарету и, тяжело вздохнув, закурил:
— Ну, Савельев… это везение…
— Да уж… — равнодушно хрипнул я.
— Ладно, давай домой. Я уже с ног валюсь. Завтра обсудим твоё поведение.
— Какое ещё поведение? — возмущенно спросил я.
Саныч вздохнул:
— Говорю же — завтра. Не переживай, я не рассержен. По крайней мере, всё обошлось… давай поезжай.
Начальник вернулся в отдел, очевидно, забрать из кабинета свои вещи. Я же направился прямо на остановку. На часах было почти одиннадцать, но я ещё успевал на последние автобусы.
Дома меня, как обычно, встречал мой ласковый кот Сёма. Ещё на пороге, когда я сел на тумбу стягивать с себя кроссовки, этот серый пушистый семикилограммовый ком с лёту запрыгнул мне на колени, не давая развязать шнурки. Он громко урчал и тёрся о мою грудь. На тот момент я был рад, что находился не в форме, потому как иначе моя рабочая рубаха была бы вся в шерсти этого линяющего сибирца.
Позже, покормив его и себя, я, наконец, принял душ и завалился спать. Около пяти минут мне всё ещё не давали покоя мысли об этом Викторе Альбертовиче, о том, что же происходило со мной в его присутствии… Однако, в конце концов, усталость взяла верх, и я отключился.