– В командировке. Будет через неделю. А что случилось? – Выдрин оторвался от компьютера и посмотрел на нее с удивлением.
– Ничего. Извините. – Наташа закрыла дверь и замерла, держась за ручку. Потом снова просунула в кабинет голову: – Анатолий Константинович, дайте мне, пожалуйста, телефон Александрины Витальевны.
– У меня его нет, – чуть помедлив, заявил Выдрин, и Наташа поняла, что он врет. – Да что случилось-то?
– Ничего, – она опять закрыла дверь и почувствовала, что снова наваливается паника. Если за похищением стоит Выдрин, она сейчас себя выдала.
Она опять глубоко втянула носом воздух, побежала назад к себе, быстро, стараясь не суетиться, оделась, выбежала из здания, сразу же поймала машину и, молясь, чтобы не было пробок, поехала к Сережиной школе.
Когда-то Наташа сама училась здесь же. Полтора года назад, когда родители выбирали, где Сережа будет учиться, в числе возможных вариантов фигурировала и эта школа. Наташу тогда это очень удивило, ей казалось, что Александрина отдаст сына в какое-нибудь исключительно привилегированное заведение, но уж никак не в обычную математическую школу. Тогда Наташа и рассказала Сереже, который подробно докладывал ей, где ему, возможно, предстоит учиться, что окончила эту самую школу. Это их обоих почему-то очень радовало и являлось их маленьким секретом.
Пробок не было, и Наташа, на ходу сунув водителю деньги, пробралась сквозь реденькую толпу родителей, ждущих у входа в школу своих детей, ворвалась в вестибюль и, замирая от страха, спросила у меланхоличного охранника:
– К Аде Федоровне можно пройти?
Когда-то Ада Федоровна была директором, но директор ли она сейчас, и вообще работает ли она здесь, Наташа не знала.
– Проходите, – равнодушно бросил охранник, а когда она рванулась вверх по лестнице, остановил ее:
– Раздеться нужно.
– Извините, – Наташа стянула куртку и засунула ее в сумку, к счастью, довольно большую.
Взлетела на второй этаж, почти сразу нашла дверь с табличкой «2 Б» и остановилась, не зная, что делать дальше.
– Кого вы ищете? – раздался над ухом строгий женский голос, и Наташа испуганно отпрянула от классной двери, понимая, что сейчас ее просто выгонят, потому что посторонних в школу не пускали даже тогда, когда она сама здесь училась.
Она не успела ничего ответить, прозвенел звонок, сразу поднялся шум и гам, она мгновенно оказалась по пояс в детях, и непонятно откуда появившийся Сережа уткнулся ей в живот.
– Наташ, вот здорово, ты меня забираешь, да?
– Да, – она прижала к себе худенькое тельце и наконец-то смогла задышать нормально, не стараясь «выровнять дыхание», – да, Сереженька.
Не удержалась, наклонилась и поцеловала светлый затылок.
Петр назвал ее Сашей, и Александрина поняла, что он все знает. Она еще уговаривала себя, что это просто случайность, что вокруг него чужие люди и обращаться к жене так, как он привык, ему просто неудобно, но понимала, что это не так. Молоденькая, по просьбе институтской подруги недавно принятая на работу Раечка совала Александрине свои эскизы, и она тупо смотрела на карандашные рисунки.
– Раечка, давайте обсудим это завтра, – она старалась говорить спокойно. – У меня что-то голова болит.
– Ой, Александрина Витальевна, – испуганно глядя на нее, пролепетала Раечка, – хотите анальгин, у меня есть. А хотите, я в аптеку сбегаю, еще что-нибудь куплю?
Еще час назад Александрине очень понравился бы и испуганный Раечкин вид, и ее желание сбегать в аптеку. Ей вообще нравилось, когда люди ей… служили, а вот Петр над этим смеялся, называл ее недоделанной барыней, и она всерьез обижалась. Впрочем, нет, она никогда не обижалась на него всерьез, потому что очень его любила.
– Спасибо, Рая. Ничего не нужно. Идите, – Александрина отвернулась от горящих любопытством глаз и стала смотреть в окно.
– Может быть, чайку? – никак не унималась Раечка.
– Нет, спасибо, – Александрина испугалась, что сейчас сорвется на крик или даже завизжит на сверх меры заботливую девушку.
Наконец дверь ее кабинета тихо хлопнула, и Александрине стало чуть легче. Она все так же смотрела в окно и удивлялась полному отсутствию мыслей в голове. Ей казалось, что в то мгновение, когда она услышала «Саша», жизнь вокруг остановилась. Больше не было любимого дела, которое постоянно занимало ее мысли, не было Раечки, не было других девушек, и даже чужие незнакомые люди, бредущие за окном по каким-то своим неинтересным делам, казались ей не живыми, а какими-то нереальными, киношными, никому не нужными и лишними на холодной московской улице.
С тех самых давних пор, как Александрина поняла, что Петр – это основа ее жизни, что только с ним она может быть настоящей, может смеяться, огорчаться, удивляться и радоваться, она иногда спрашивала себя, что будет с ней, если у нее не будет Петра. Мысль была такой страшной, что она гнала ее от себя, но совсем эта мысль не уходила, и тогда Александрина говорила себе, что ее привязанность к Петру только привычка, и она точно так же привыкнет к другому мужчине, и все в ее жизни будет хорошо.