Его сестра Франс выразилась вполне недвусмысленно: «Иен, вид у тебя ужасный! Ты устал, исхудал и по-прежнему совсем не похож на себя. Попроси у своего старикашки Боулса, чтобы дал тебе отпуск. С самого первого дня, как ты вернулся в Скотленд-Ярд, ты работаешь за десятерых, а ведь врачи ясно сказали…»
Да, врачи много чего ему говорили. Но работа помогала ему забыться… пусть и не всегда.
«Неправда, такое не забывается, — возразил Хэмиш, который неустанно ворочался у Ратлиджа в подсознании. — Иногда… довольно редко… на месте воспоминаний появляется только пустота…»
— Я и на это соглашусь. Когда я так устаю, что валюсь с ног, наступает покой… точнее, наступал, — поправился Ратлидж. Повинуясь давней привычке, Иен отвечал вслух мертвецу, слышать которого мог только он. В пустой комнате голос Хэмиша с мягким шотландским акцентом раздавался так же ясно и четко, как его собственный, словно погибший друг стоял у Ратлиджа за спиной. Казалось, стоит Ратлиджу повернуть голову, и он его увидит. Иногда он в самом деле оборачивался, но, разумеется, у него за спиной никого не было. Правда, страх, что он и тут ошибается, иногда становился почти таким же реальным, как и голос.
Ратлидж велел себе забыть то, что видел во сне. Какие-то непонятные обрывки… их невозможно истолковать. Опустив голову, он понял, что стоит посреди комнаты и хмурится, вспоминая.
Тряхнув головой, он подошел к окну и снова выглянул на улицу. «В горах совсем не так мрачно, — заметил Хэмиш, как всегда, откуда-то сзади. — И дожди у нас чистые и свежие».
Благодарный за то, что Хэмиш его отвлек, Ратлидж кивнул.
Доктор из психиатрической клиники, знакомый Франс, говорил ему: то, что называется, за неимением лучшего термина, психической травмой, полученной во время боя, изучено еще не до конца.
— Понятия не имею, как будут развиваться события. Либо однажды вы поймете, что вы здоровы, либо травма останется у вас до конца жизни. Со временем вам либо полегчает, либо станет значительно хуже. Здесь мы ничего не знаем наверняка. Мои немногочисленные пациенты, страдающие так же, как и вы, смогли ужиться со своей травмой. Советую и вам последовать их примеру. О медицинской стороне дела не волнуйтесь. Живите полной жизнью и радуйтесь, что вы в состоянии нормально рассуждать, думать и действовать.
Ратлидж больше не знал, что такое «нормально». С начала 1916 года он переживал приступы неуверенности в себе.
Его война не кончилась ликованием и радостью.
11 ноября 1918 года в одиннадцать часов, когда умолкли пушки, он был в таком тяжелом состоянии, что едва понимал, где находится.
Его нашли только через месяц, оцепенелого, растерянного. В немецкой шинели он бродил по дорогам Северной Франции. Тогда он не мог даже сказать, как его зовут и кто он по национальности. В конце концов его отправили в распоряжение британского командования: один майор французской армии узнал в нем офицера связи, с которым познакомился в 1915 году.
Свои поспешили отправить его в госпиталь, где ему поставили диагноз — «военный невроз». Прогнозы были неясными.
Долгое время он жил как в тумане. Ничто не способно было вывести его из оцепенения и мрачного молчания. Постепенно он вспомнил, кто он и как его зовут. Иен Ратлидж, британский офицер, бывший инспектор Скотленд-Ярда. Он узнал свою сестру Франс, приехавшую его навестить. Вскоре ему ненадолго разрешили увидеться с невестой.
Но свидание с невестой закончилось печально. Когда он с ошеломленным видом попробовал взять Джин за руку, она отпрянула. Врачи подробно объяснили ей, как вести себя с женихом, и она дрожащим голосом рассказывала ему об общих знакомых, но глаза ее были полны страха. После первого свидания Джин приезжала еще раза два, а потом разорвала их помолвку.
Из адской бездны под названием Госпиталь для контуженных и пациентов с военным неврозом его вытащила сестра. По требованию Франс его перевели в частную клинику.
И тамошний врач по фамилии Флеминг безжалостно сломал его.
Ратлидж боролся, на каждом шагу сопротивлялся натиску доктора. Измученный и усталый, он понимал, что ему не тягаться с высоким, ширококостным доктором, который увидел в раздавленном войной человеке личность, достойную спасения, и потому не сдавался и давил, давил, давил…
В конце концов на свет всплыла правда о капрале Хэмише Маклауде. Сначала Ратлидж вспоминал какие-то обрывки, но постепенно все ожило, и он решил, что снова попал на фронт.