Сыпь же полными горстямиСмех ядрёный с бубенцами,Одари гостей на памятьСвязками песцов!
Необъятна, неотступна,Безымянна и беспутна,Ослепи своей преступнойДикой красотой!
В пушняке расшивов снежныхСбрось небрежные одежды,Объявись бесстыдной, грешной,Праведной, святой.
Вся в предчувствии разлуки,В смертной стуже, в смертной муке,Заломи деревьям рукиИ, невдалеке
Полынью переступая,Оступись, скользни по краю;Мёрзлых губ не разжимая –Захлебнись в реке.
стынет день над заснеженным полем…
Стынет день над заснеженным полемОтколовшейся глыбою льда.Мёртвых елей корявые кольяОцепили продроглую даль.
Ни шахмы[2], ни пути, ни распутья,Лишь порожний простор да голынь.Молча, кутаясь в листьев лоскутья,Бьёт поклоны старуха – полынь.
Холод вкрадчив. Снега нелюдимы.Исчезая в пространстве пустом,Он шагает в зимы сердцевинуС перекошенным песнею ртом.
Вязнет песня, хрипит, не поётся,Пилит горло беззубой пилой.В ледовитой тиши раздаётсяКаторжанский немеркнущий вой
И летит в помутнелое небо,Где расправила крылья беда…Смерть идёт в хлопьях свежего снега.…И в зрачках замерзает вода.
и налетает утро выклевать звезд глаза…
…ИналетаетутроВыклеватьзвёздглаза!Сопкиобвил рассветПрожелтьюросомашьей!В снежных поляхлеглаМёрзлаябороздавдоль ледяной реки,Споткнувшейся иупавшей.Взрывчатоивнезапно(Как из-под снега –глухарь)Ветерломаетритм,Жертвув зрачкесужая,Жадноглотаетрифмы,Клёкотомгонитхмарь,С оледенелого воздухаПосвистомстружкуснимает.ИналетаютзвукиЖёсткие,как наждак,Как ледоходный трескРек,по швам разошедшихся,С криками,гвалтом,гомономНад тушей стихакружатИопадают внизКаплямикровимедвежьей…
небесная охота
Кедрачей замёрзшая пехотаОсадила лысой сопки твердь.В небесах объявлена охота –Тучи в клочья рвёт луна-медведь.
Вздулись жилы под корой деревьев –Тяжелы рогатины ветвей.Звёзды метят прямо в подреберьеЛезвиями кованых лучей.
Лес застыл, косматый и зловещий,Разразившись гулкой тишиной.Захлестнул, ожёг осине плечиПар из горла – выстрел холостой.
Вдох глубок. Глоток сырого небаЛедовитой ночью полнит грудь.Яростная, огненная ВегаСквозь пространство прожигает путь.
Я – свидетель: в самой вышине,На вершине всей небесной кручиБьётся в беспросветной тишинеТайный пульс созвездий и созвучий!
И луна, дика и неподвластна,Гонит прочь густые облака.Языками морды опоясав,Лижут ветры рваные бока.
Разорвав и окровавив свору,Косолапо в белую зарюКатится луна по косогоруНапролом – навстречу ноябрю.
часть 2
кража сердца со взломом
ты вбежала с мороза – смешлива, свежа…
А. А.
Ты вбежала с мороза – смешлива, свежа,С хрупких плеч заструились в ладони мехаКочевого камчатского зверя…
И, покинув надломленных плеч твоих твердь,Мех остался в руках пламенеть и звенеть,В смерти зверя меня разуверив…
Твоей речи распутный и каверзный вздор,И одежд полуснятых раздор и разорЗашипят, шелестя языками…
Ты простёрлась упавшею вдаль бороздой,Наши губы играют всерьёз вразнобой,Как бездарные музыканты…
Но в глазах твоих – пар ледяной полыньи,И загублены кольцами пальцы твои,Холодны и хрупки, словно иней …
Мне остались концы перепутанных рек,За окном – залежалый, истоптанный снег,Изувеченный, неугасимый…
в тебе есть всё: и речь таёжных рек…
А. А.
В тебе есть всё: и речь таёжных рек,И хрупкость льда под пальцами ребёнка,И белизной неугасимый снегУкрыл излом твоей ключицы тонкой.