— Бог избрал его Себе от чрева матери, — ответил Святейший, — и оградил его страхом Своим. Он же и до конца сохранит его.
Григорий лежал у ног патриарха и, слыша о себе дивные и страшные пророчества, содрогался от плача.
Святейший, восставив юношу и видя его всего в слезах, сказал:
— Если тебе угодно, сын мой, оставайся с нами, и Господь наш Иисус Христос устроит тебе все полезное, а если хочешь идти с братиею, то ступай с миром.
— Нет, святейший отче, я не хочу уходить отсюда. Но молю, пусть Бог сподобит меня в этой жизни опять свидеться с этими святыми отцами.
Как ни крепко Григорий привязался душою к дивным старцам, однако влечение к святому месту превозмогло. И как было не остаться в Иерусалиме, когда сам пророк Давид радовался и в любви к нему восклицал о нем:
“Прекрасная возвышенность, Радость всей земли Гора Сион! ...Пойдите вокруг Сиона И обойдите его; Пересчитайте башни его... Рассмотрите домы его, Чтобы пересказать грядущему роду... Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя. Прильпни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего...” (Пс. 47, 3, 13-14; 136, 5-6).
Черноризцы же, испрося у патриарха на путь благословения и святых молитв, вышли из Святого Града...
III. КТО ОН? Иосиф — отрасль плодоносного дерева... Ветви его простираются над стеною (Быт. 49, 22).
Но пора уже сказать о том, кто же был Григорий, и поведать об отечестве и родителях его, о детстве и воспитании.
Выше было сказано, что он жил в Акраганте. Но родиной его было, собственно, село Претория, недалеко от града. Здесь он родился.
Родители Григория были люди православные и добродетельные. Отца звали Харитоном, мать — Феодотией. В особенности они отличались милосердием — добродетелью, не часто наблюдаемой у богатых, а они были люди очень состоятельные. Большое богатство давало им возможность развивать эту добродетель в желаемой степени, и потому благодеяний всем они делали много.
Акрагант же был местом крещения, воцерковления и обучения Григория. Так как в жизни его он имел большое значение, то скажем о нем подробнее.
Здесь-то начал Григорий свою церковную жизнь.
От святого крещения его принял блаженный епископ Патамион. Обычно у первых христиан восприемниками были младшие лица из клира: “Мужчину пусть воспринимает диакон, а женщину — диаконисса”, — говорят Апостольские Постановления [ 56 ], но здесь кумом Григория явился сам предстоятель Акрагантийской Церкви. Было ли это сделано им ради благочестия и уважаемости родителей младенца или в предвидении его будущих заслуг перед местной Церковью, все равно благословение епископа и восприятие им под свое духовное попечительство Григория знаменательно.
На восьмом году отрока отдали учиться к некоему искусному учителю по имени Дамиан. Два года он пробыл в его школе, научившись за это время чтению всяких книг, письму и церковному пению. Когда же ему пошел двенадцатый год, блаженный Патамион, следивший за его успехами и благонравием, зачислил его в клир. Вместе с этим он вручил Григория архидиакону Донату, чтобы последний наставил его в добродетельной жизни и в духовных подвигах.
Семя учения падало на добрую почву. Отрок схватывал все преподаваемое с живостью и ревностью. Несмотря на свои отроческие годы, Григорий уже приобрел навык и любовь к молитве и постоянно, день и ночь, проводил время за книгами, услаждаясь чтением Священного Писания и житий святых.
Добродетели и подвиги их распаляли его воображение и сердце и вызывали неутолимое желание следовать их стопам.
И Бог, видя его доброе намерение, сделал по сердцу его (Пс. 19, 5).
IV. ТАЙНА ПРИОТКРЫВАЕТСЯ. Тогда ожил дух Иакова, отца их. И сказал Израиль: “Довольно (сего для меня), еще жив сын мой... и увижу его, пока не умру” (Быт. 45, 27-28).
Авва Марк со своими братиями, Серапионом и Леонтием, которых мы оставили выходящими из Святого Града Иерусалима, снова предались тягостям тогдашнего паломнического пути. Это был тогда, можно сказать, Крестный путь. Еще не так давно дорога от Иерусалима до Яффы и в иных местах Палестины и всего Востока кишела разбойниками [ 57 ], а в то время путешествующие не имели никакой земной защиты и прибежища и им оставалось только всецело предаваться на волю Божию. Впрочем, это и теперь для христианина существенная охрана. Трудность и опасность пути увеличивали часто естественные препятствия и явления природы. Море со своими бурями, пустыня со своими ветрами и песками, зверями и неприступными скалами и горами — все делало путешествие ко святым местам тягостным и великим подвигом. Зато и доставляло большие венцы. Тогда это не была интересная, легкая и приятная прогулка, тогда люди на одну чашу весов клали свое желание поклониться святыням и любовь к Богу, а на другую — свою жизнь. Следовательно, шли со страхом Божиим, постоянной молитвой и чрез это сами делались подвижниками и святыми.